Читать книгу "Картонная пуля - Александр Духнов"

Я доломал раму, очистив лаз от осколков. Нажал на пульт — «Марк» внизу вздрогнул и довольно заурчал. С заснеженного, поля в оконное стекло справа прилетела пуля. Я выпустил ответную очередь, не целясь, и погнал Настю.

Худенькая девушка вонзилась в снег, как гвоздь. Я ухнул следом и, проваливаясь по пояс, запрыгал к «Марку». Дверца открылась так же легко, как спичечный коробок, а тут и Настя подоспела.

В задний ход я запустил весь возможный газ. Тоненько взвыли прокручивающиеся в снегу шины. Подпрыгнув на ухабе, «Марк» выскочил на проторенную дорожку. Я переключил скорость и, уже набирая ход, увидел, как из дома выскакивает мужик с автоматом, скользит по обледеневшему крыльцу, машет руками, не удержав равновесия, валится на бок и продолжает скользить.

Он, правда, успел выпустить очередь, но смертоносные осы ушли выше, сбивая с сосен хвою… А может, стреляли те трое.

Глава 4

Ехать домой я не решился. По брошенному «Форду» ушлые парни вычислят меня в пять минут точно так же, как пару часов назад я вычислил Малиновское производство. Вряд ли, конечно, сразу бросятся в погоню, сначала раны залижут. И все же береженого бог бережет.

Сибирские сотовые системы соединили меня с Терехиным.

— Сань, — сказал я, — это Бобров. Пусти в гости.

— С удовольствием, — кисло откликнулся гостеприимный друг. — Только я должен уйти через полчасика.

— Это даже очень кстати. Ты мне особо и не пригодишься.

— Я с девушкой, понимаешь? Крыша нужна на несколько часов.

Такой поворот событий Терехину понравился еще меньше:

— А к себе чего не хочешь?

— Понимаешь, подруга из верхних эшелонов. Ты же знаешь, какой у меня сарай и презервативы на полу вечно валяются… Уборку некогда делать, а тут такое дело, можно сказать, срочное.

— Знаешь, в каких случаях нужна спешка?

— Сань, не будь занудой.

— Ладно, приезжай. Только поторопись.

— Куда мы едем? — насторожилась Настя.

Всю дорогу она сидела в кресле наподобие вялой рыбы, насмотревшейся «жутиков», если, конечно, предположить, что рыбы сидят в креслах, а тут встрепенулась.

— А куда ты хочешь?

— Домой.

— Мама не поймет. Посмотри, на кого ты похожа. Сначала приведешь себя в порядок.

— А вы все-таки кто?

— Я — друг. Лесник. Друг животных, я ж говорил.

…Когда Терехин, уже собравшийся уходить по своим политическим делам, увидел в прихожей девушку из верхних эшелонов, он чуть навсегда не остался заикой и во всяком случае сильно пожалел, что позволил ее привести. Вместо глаз на Настином лице зияли две черные ямы, волосы вдоль серых щек заменяла торчащая пакля, губы растворились. Но главный эффект производили две босые грязные ноги — один ботинок она так и не успела найти, второй утонул в сугробе. Весной оттает… К тому же из-за ссадин и порезов девушка еще и хромала на обе стороны, как это демонстративно исполняют колченогие нищие в метро.

— Ты с-с-серьезно? — пришел в ужас хозяин, пряча от Насти брезгливый взгляд.

А надо заметить, что Терехина при всем желании нельзя снять в передаче «Без галстука», потому что даже за домашний завтрак он без этого, на мой взгляд, бесполезного предмета не садится. И в его квартире на полу не то, что презервативы, но даже и пылинки чувствуют себя сиротливо.

— …Ребята, вы тут все же поосторожнее, — жалобно упрашивал он на прощание.

…Настя не меньше часа приводила себя в порядок, зато девушка, вышедшая из ванной комнаты, Терехину понравилась бы гораздо больше. И прихрамывала меньше — раны на подошвах залепила пластырем.

К этому моменту я дважды согрел воду для кофе, по телефону сообщил Геннадию Степановичу Треухину, что у меня имеется информация, и договорился об аудиенции. Но главное, в моей голове, наконец, мухи начали выстраиваться отдельно от щей.

— Меня зовут Сергей Бобров, — представился я.

— Я вас видела в нашей академии… И еще раньше.

Похоже, она имела в виду историческую встречу возле туалета. С одной стороны, приятно, что тебя помнят, с другой, талантливый сыщик расшифровался, видимо, гораздо раньше, чем предполагал.

— Тогда, значит, давай перейдем на «ты». Я все расскажу про себя, а ты — про себя. Идет?.. Отец, Геннадий Степанович, хотел узнать про твою личную жизнь и нанял меня… Ну, понятно?.. Гримасы строить не обязательно. Когда у тебя будут свои дети, еще неизвестно, как ты себя поведешь. А если ты на мой счет, то… тут спору нет, я не профессор математики, не художник Дейнека и не композитор Джакомо Пуччини… Думаешь, безработным быть лучше?

— Совсем я не на твой счет. Просто как-то неожиданно… Давно за мной хвост?

— Три дня.

— А в «Отдыхе», значит, случайно…

— Вот именно. Говорю, три дня. Зачем мне врать-то?.. В общем, приехал за вами в Мочище. И тут началась эта эпопея, к которой я по глупости подключился. Вот вкратце и все. Вопросы есть?

— Н-не знаю.

— Тогда переходим к тебе. Рассказывай.

— Что?

— Все. Я ведь ничего не знаю. Кто это был? С кем ты была? Теперь все равно о твоем приятеле узнают. Я ведь не из любопытства спрашиваю. Не исключено, что опасность еще не миновала. И имей в виду, ты не в милиции, так что давай на полную откровенность.

— Его зовут Павел… Павел Леонидович Краснопольский.

— И он работает на Малиновском графитовом комбинате?

— Да.

— Кем?

— Директором.

Я присвистнул:

— Каким директором? Самым главным?

— Да.

— У тебя хороший вкус.

Вообще-то губа не дура.

— При чем здесь вкус? — Настя зажмурилась, из-под плотно сжатых ресниц блеснули слезинки.

— Извини. Ты его любила?

— Я? Не знаю…

Пришлось ждать, пока она вновь соберется с духом.

— Будешь еще кофе? — спросил я.

— Давай.

— Сколько ему лет?

— Сорок семь, кажется.

— Давно дружите?

— Меньше двух месяцев. На дне рождения Сергея Дмитриевича познакомились. Нас с мамой туда папа взял… Ты ведь тоже там был…

— Чем же он так тебя увлек?

Вопрос, конечно, к делу не относился, но я не удержался.

— Не знаю. Может, просто устала — все время одна да одна… Дома и дома… Мне, наверное, тогда все равно было.

Можно сказать, на моих глазах, из-под носа девушку увели! А ведь прояви настойчивость, чем черт не шутит, и я мог оказаться на месте этого Краснопольского. Не в том смысле, что без головы, а в смысле лекарства от одиночества.