Читать книгу "Призрак в кожаных ботинках - Дарья Калинина"

Каждую весну и осень перед началом пахотного сезона дядей Васей овладевало суетливое волнение. Он пытался реанимировать свой трактор или хотя бы его обновить. Почему-то ремонт машины он всегда начинал с покраски. Результатом этих стараний стало то, что трактор приобрел вид очень живописный. На одном – снежно-белом его боку сверкало ярко-красное пятно, напоминающее собой японский флаг. Передняя часть трактора была желтой, словно яичный желток. Одна дверь была синей, другая зеленой. С крыши стекали интенсивно-розовые подтеки, позволяющие догадаться, что банку именно с этой краской незадачливый маляр на крышу и опрокинул.

Кузов – это была отдельная песня, он был тоже покрашен в разные цвета, но с ним дядя Вася работал целый день не покладая рук. Так что цвета тут имели не такой хаотичный разброс, краски были нанесены в шахматном порядке. Клетка черная, клетка белая. В итоге кузов напоминал то ли гигантское такси, то ли шахматную доску.

Дядя Вася раннему гостю обрадовался.

– Заходи, малец! Удачно ты явился!

– Дядя Вася, – отстранив предложенный ему стакан с бормотухой, произнес Саша. – А можно вас спросить насчет здешнего привидения?

Сосед не удивился, а очень спокойно проговорил:

– Это ты, парень, про того призрака, что у вас в доме обитает?

Саша оторопел. А дядя Вася, словно бы не замечая произведенного эффекта, уточнил:

– Значит, видели вы его?

Дядя Вася посасывал вяленую плотвичку, запивая ее портвейном. Ничего странного в таком вкусовом сочетании он не находил. Мужик с любопытством поглядывал на Сашу, и его испачканные рыбьей чешуей усы возбужденно шевелились.

– Ну, говори! – поторопил он Сашу. – Видели?

– Нет, не видели.

– Тогда откуда про призрака знаешь?

– Мне жена дяди Федора проговорилась, что такой в Васильках водится.

– Мальвина? Вот язык у бабы, что помело! Где какую гадость сказать, тут она своего шанса не упустит. А ты чего бледный такой?

– Да ведь привидение… В доме…

– Ты не трясись, не все так страшно.

– Хотите сказать, что частично это все же правда?

– Выдумки. Брешут люди. Хотя…

– Что?

– Дом этот, что твоя сестра с мужем сейчас занимают, не всегда их семье принадлежал. Раньше до них там другие люди жили.

– Знаю. У них Колин дед дом и купил.

– А до них еще другие. Человек пять-семь. Не помню точно, но много. Кем уж они там друг другу приходились, сказать не могу. Вроде как родственники. Но и мужики там были, и бабы, и помоложе, и постарше. А вот детей не было. Поговаривали, что репрессированные они, из лагеря вернулись, в больших городах им селиться запрет был, вот они у нас в Васильках в пустующем доме и поселились. Но долго они тут не прожили. И однажды ночью исчезли все разом.

– Как такое возможно? Просто снялись и ушли?

– Кабы ушли, вещи бы свои забрали, из мебели чего увезли. А так просто исчезли. Накануне вечером суетились, дым из трубы шел, а наутро смотрим, снег у избы примят, следы как от машины в нем отпечатались, а самих жильцов никого нету.

По спине у Саши пробежал холодок. Успокоил дядя Вася, нечего сказать! Мальвина про одного покойника говорила, а этот сразу то ли пять, то ли семь приписал.

– Дядя Вася, куда же они делись?

– В те годы, если человек или даже целая семья исчезали, спрашивать было как-то не принято. Могу лишь догадываться, что без участия властей тут не обошлось. Они к хлыстам давно приглядывались. А тут, наверное, что-то произошло, вот они их за антисоветскую деятельность и сектантство и арестовали, так я себе думаю. Да об этом и у нас потом поговаривали.

– Уф! – выдохнул Саша.

Все-таки приятно, что бывшие жильцы покинули дом своими ногами, а их оттуда не вынесли.

– А почему вы их хлыстами называете? Мальвина сказала, что там скопцы раскольники жили.

– По мне, так все едино, – махнул рукой дядя Вася. – Я сектантами не интересуюсь. На что они мне? Меня самого бабка тайком от родителей крестила у здешнего православного попа, отца Арсения. У нас тогда на весь район один-единственный приход был, мы к нему почти за три десятка километров катили. Ничего, по холодку выехали, затемно вернулись. Бабка моим родителям и не сказала, где мы были. Соврала, что мы с ней в город к ее сестре мотались. Та в курсе была, потом подтвердила, что мы у ней в гостях были. Так никто ничего и не узнал. Бабка же моя в этих делах разбиралась. Она же мне потом объяснила, что соседи наши – те самые, что в вашем доме жили, хоть и крестятся, и поклоны кладут, и вроде как в Бога веруют, но они не из наших православных, а из секты. Потому они и святую церковь не признают, и вместо того, чтобы в храм идти, они у себя дома молитвенные собрания проводят. И что Бог их за это осудит. Так оно и вышло, арестовали их вскоре.

– Ну а почему Мальвина говорила, что эти люди какого-то своего старика прямо под порогом захоронили?

– Нет, – отмахнулся дядя Вася, – это она путает. Эта история еще до них случилась.

Все-таки случилась!

– Этого дела сам я даже и не помню, – вновь ударился в воспоминания дядя Вася. – Меня в то время и на свете не было. Но бабка мне рассказывала, что еще при царской власти в том доме точно хлысты жили. Обычно они своими деревнями селятся, чтобы им никто не мешал. А эти то ли даже своим слишком уж ярыми показались, то ли еще чего, в общем, отселиться им община велела. Ну, они в Васильки и приехали, ваш дом построили да все в него и заселились. Много их было. Потому и дом такой большой. А хлыстами они потому прозываются, что на собраниях они вместе с молитвами еще и розги используют. Ну, или плети. Хлысты. Ремни на крайний случай тоже сгодятся. Молятся и хлещут ими друг друга.

Саша о таком виде молитвы слышал впервые, поэтому и оторопел:

– Зачем?

– Чтобы молитва лучше до небес доходила или для искупления, не знаю уж точно зачем, а только хлещут друг друга и сами себя почем зря. Отсюда и название у них такое было – хлысты. Иной раз так хлыстанут, так поусердствуют, что из кого-нибудь дух вон или кто-нибудь сознание от боли потеряет. Тогда его во двор, водой обольют, он очухается и назад в дом ползет на молитву. Ну а один раз у них и впрямь несчастный случай приключился. Дед у них был, самый ярый до плети. Иной раз так себя ухайдакает, что уж не думают, что очнется. То ли грехов шибко много у него было, то ли просто такой усердный был, но еще моя бабка мне рассказывала, как он молился. Один раз она своими глазами это видела, да так напугалась, что на всю жизнь запомнила и потом много раз рассказывала, вот у меня в памяти и отложилось. Рассказать тебе?

– Рассказать!

Все, что касалось их дома, интересовало теперь Сашу необыкновенно.

– Ну, слушай, коли охота. В общем, у бабки моей в семье корова была пестрая да непослушная, вечно от пастуха и стада убегала. Тот уже замучился ее разыскивать. Идите, говорит, сами ищите, я за такую корову ответственность нести не желаю. Вот бабке самой и приходилось по лесам иной раз до темноты шастать. И в тот раз она тоже корову уже в темноте нашла, повела ее домой, и проходят они как раз мимо того дома. И вдруг в ночи слышит бабка вой, вроде как даже волчий, испугалась, конечно. По сторонам оглядывается, а потом сообразила, что воют-то не из леса, а из дома. Какие же это волки? Любопытно ей стало, она корову к изгороди привязала, к дому незаметно подкралась да в окошко и заглянула. И что же она там видит? Стоит этот старик один в пустой комнатке, из всей обстановки там лавка, на лавке гроб открытый стоит, и еще иконы в углу, а перед ними лампадка теплится. Вот старик перед этими иконами поклоны кладет, молитву шепчет и плетью себя по плечам охаживает. Что ни поклон, то удар плетью. Уже вся спина в крови. И то ли почуял чего, то ли что, взглянул на бабку. А глаза у самого зеленым огнем светятся. Посмотрел на нее, да вдруг как завоет! Во весь голос. Страх бабку обуял! Бабка мне сказывала, что не помнила, как ноги оттуда унесла. Бежит, а вслед ей волчий вой несется. Корова тоже испугалась, веревку оборвала, снова в лес удрала. Да бабка уж не побежала за ней. Черт с ней, с коровой, думает. Уж и не знала, как до своего дома добежать и в безопасном месте схорониться. С тех пор даже днем она приближаться к тому дому избегала. Проклятым и его, и обитающих в нем людей считала. Ей после и священник то же объяснил. Люди те отступники, вот их бесы больше других и мучают, законную свою поживу чуют.