Читать книгу "Затонувшие города - Паоло Бачигалупи"

– Тани мертва, – объявила Маля, спустившись с лесенки, – если вам это интересно, конечно.

Все, кроме тетушки Селимы, посмотрели на нее так, как будто она во всем виновата. Люди отмахивались от злых духов, прикасались к синим стеклянным Глазам Норн, целовали зеленые четки и по-всякому отгоняли злую судьбу. Маля притворилась, что она ничего не видит. Она прикрыла лицо младенца краешком одеяла и пошла через толпу.

Когда она выбралась из-под хижины, ее тут же осветило солнце. Маля шла по заросшей тропинке к дому Амайи. По обе стороны от тропинки высились развалины домов, полускрытые травой и деревьями. Деревья росли у них из крыш, а побеги кудзу скрывали склоненные стены. Птицы резвились в высоте, строили гнезда из глины, вылетали из пустых оконных проемов, свиристели и чирикали, роняли вниз помет.

Из густой зелени за Малей следило множество глаз. Многие семьи жили на верхних этажах старых зданий, оставив поверхность земли курицам, уткам и козам, которые свободно паслись днем и уходили в загоны ночью, чтобы до них не добрались пантеры и койволки.

Там и тут на стенах красовались метки и цвета различных военных фракций, иногда намалеванные одна поверх другой. Армия Бога, Туланская кампания, Ополчение свободы – следы армий, которые контролировали Баньян долгие годы, брали с него дань и вербовали здесь рекрутов.

Маля не любила армии, и это чувство было взаимным – большинство солдат убило бы ее сразу же. Но жители городка воображали, что могут как-то сдержать солдат, и поэтому вывешивали флаги той фракции, которая пребывала у власти в настоящий момент, и надеялись, что этого будет достаточно.

В этом году в верхних окнах болтались синие тряпки, означающие поддержку Объединенного патриотического фронта полковника Гленна Штерна, но Маля знала – горожане держат под рукой красные звезды – на случай, если Армия Бога отвоюет территорию. На нескольких зданиях все еще красовались звезды и полосы Тулана, поцарапанные, облупленные и местами закрашенные сверху. Уже долгие годы никто не видел туланских солдатиков. Ходили слухи, что их оттеснили в болота и теперь они ловят рыбу, угрей и раков, потому что у них не хватает патронов, чтобы сражаться. Либо это было правдой, либо они попытались пробиться на север, и теперь их кости обгладывают полулюди, которые контролируют северные границы, не пропуская никого.

Отец Мали имел обыкновение плеваться, произнося имя любого из военачальников. Неважно, шла ли речь об Армии Бога, Ополчении свободы или Объединенном патриотическом фронте. Ни одна из этих армий ничего не стоила. Сборище «жи лаоху», «бумажных тигров». Они любят рычать, но бледнеют, как бумага, при первых признаках настоящего боя. Где бы ни показывались люди ее отца, они бежали как крысы и дохли как мухи.

Отец Мали часто говорил о древнем китайском генерале по имени Сунь Цзы и о его стратегии, а еще о том, что у бумажных тигров никакой стратегии нет вовсе. Он говорил, что они все мусор, а не солдаты.

«Ладжи, – сказал бы он, – мусор». Все до единого.

Но в конце концов они победили, и ее отец бежал вместе с остатками китайской миротворческой армии, а бумажные тигры рычали о своей победе с крыш Затонувших городов.

Пот стекал по спине Мали, пропитывая одежду. Нельзя выходить наружу в середине дня. Влажность и жара мешают заниматься делами. Ей нужно было спрятаться в тени, а не идти через весь городок – на руках младенец, сама вся покрыта потом и кровью.

Маля миновала лавку, где тетушка Селима торговала мылом, полученным на черном рынке, и сигаретами, утащенными из Моховой земли, а заодно всем тем, что могла найти в окружающих руинах. Старые стеклянные стаканы, которые не побились во время войны. Резиновые шланги для полива. Ржавая проволока, чтобы связывать побеги бамбука. И так далее.

В углу примостилась пара китайских печек из листового металла, оставшихся с тех времен, когда тут стояли китайские миротворцы. Насколько Маля знала, батальон ее отца мог притащить сюда эти печки и показать людям, что они горят лучше и жарче, чем открытые очаги. Миротворцы пытались убедить народ Затонувших городов, что лучше позаботиться о себе, чем убивать окружающих. Ее отец именовал это «гуманитарным оружием». Завоевать умы и сердца было едва ли не важнее, чем разбить местное ополчение в бою.

Впереди Маля заметила домик Амайи. Совсем крошечный домик притаился на втором этаже старого кирпичного здания, которое местами обрушилось. На первом этаже Амайя и ее муж складывали подобранные кирпичи, строя прочный загон для коз.

Маля юркнула в тень открытого первого этажа. Лесенка была выкрашена в синий, и с нее свисали маленькие талисманы Объединенного патриотического фронта вроде молитвы Кали-Марии Милосердной. Талисманы призваны были сдержать мальчиков Гленна Штерна.

Впервые увидев Баньян, Маля не поняла, почему все живут на верхних этажах. Мыш смеялся над этим и дразнил ее городской пижонкой, которая не знает, что ночами везде бродят пантеры и койволки. Семья Мыша выращивала соевые бобы на ферме на отшибе, поэтому он знал, что такое жить в глуши. А вот Мале пришлось всему учиться с самого начала.

– Амайя? – позвала Маля.

Женщина появилась из загона для коз. Один из ее детишек, крошечный и сопливый, висел за спиной. Второй высунулся из хижины наверху и серьезно смотрел на Малю темными глазами. Кожа у него была почти такая же темная, как у нее самой.

При виде окровавленной Мали с ребенком на руках Амайя распахнула глаза. Сделала жест, отгоняющий злых духов, и положила на Малю Глаз Норн. Маля предпочла этого не заметить.

– Это ребенок Тани, – сообщила она, приподняв сверток.

– Как она? – спросила Амайя.

– Она умерла. Доктор хочет, чтобы ты присмотрела за ребенком ради мистера Сальваторе. Все равно ты сейчас кормишь. Пока он не сможет позаботиться о нем самостоятельно.

Амайя и не подумала взять младенца на руки.

– Я говорила, эти солдатики ее до добра не доведут.

Маля все так же протягивала ей младенца.

– Доктор сказал, ты о нем позаботишься.

– Да неужели?

Она стояла твердо, как стена. Вот бы доктор пришел сам. Он мог ее легко убедить. Амайя не хотела брать ребенка, и Маля, честно говоря, ее не винила. Она тоже не хотела.

– Зачем он мне? – наконец спросила Амайя. – Никому не нужны лишние рты.

Маля ждала. Она хорошо умела ждать. Если ты ошметок, нет смысла просить людей о чем-то, но если ждать достаточно долго, им может стать неудобно, и они почувствуют, что должны что-то сделать.

На самом деле Амайя не жаловалась на лишний рот. Она говорила о сиротах. Точнее, имела в виду отродий войны. Сирот вроде Мали, которая объявилась в Баньяне, истекавшая кровью из обрубка правой руки и молящая о помощи. Никто не хотел брать к себе отродье войны. Все принимали какое-то решение при виде ошметка миротворцев, лежащего в грязи в центре их городка. Большинство людей принимало одно решение, а вот доктор Мафуз принял другое.