Читать книгу "Метка - Элис Бродвей"

Мэр Лонгсайт, отступивший в глубь сцены, пока наносили знак, снова выходит к микрофону.

– Друзья мои, на ваших глазах свершилось правосудие. Мы великодушны – этот человек останется жить среди нас. Волосы отрастут и скроют знак. Но сегодня осуждённого отметили знаком Забвения.

Последнее слово пронзает мой застывший разум. Знак Забвения?

– После смерти знак откроют, преступнику вынесут приговор и уничтожат его книгу в пламени во Дворце правосудия. Как можно жить, получив знак Забвения? Как жить, зная, что всё бессмысленно, что тебя ждут лишь смерть и небытие? Я всей душой надеюсь удостоиться памяти потомков – ради этого мы и живём. Только что на моих глазах надежду человека на вечность зачеркнули чёрными чернилами. Забытый. Слово звенит в голове, словно колокольчик, напоминая о чём-то спрятанном в глубине памяти.

– Друзья, пусть эта церемония вдохновит каждого жить достойно, исполняя своё предназначение. Станем жить достойно, чтобы нас помнили. Станем помнить о возмездии. По толпе пробегает шёпот, перерастая в сдерживаемый рёв. Люди кричат, снова и снова скандируют:

– Ворон! Ворон! Это знак ворона!

Знак Забвения. Я вспомнила. Я всё вспомнила.

Стон осуждённого сливается с моим, и я бросаюсь домой. Сумка с луковицами бьёт по ноге, под ногтями въелась грязь от картошки.

Ворон! Ворон! Это знак ворона!

Глава третья

Я бегу через площадь мимо Дворца правосудия и музея и пытаюсь вызвать в памяти папину книгу, страницы которой я листала совсем недавно, вспомнить каждое событие его жизни. Уворачиваясь от встречных, мельком читаю их знаки.

Четырнадцать лет, любит музыку, терпеть не может родную сестру.

Обожает любовницу, врёт жене.

Предпочитает дружить с собакой, а не с людьми.

Пятьдесят шесть лет, но чувствует себя на все восемьдесят: замучили болезни.

Пекарня остаётся позади, я спешу домой, подальше от шума, от какофонии знаков, от хриплого карканья голосов.

В голове всё жужжит и жужжит татуировочная машинка. Знак ворона. Я совсем забыла о том дне, а вот сейчас вспомнила…

Мне было лет восемь, не больше, – совсем кроха. День клонился к вечеру, мы ждали папу с работы. Я играла на втором этаже, когда раздался стук в дверь, громкие голоса, а потом дверь хлопнула. Я спустилась на кухню спросить, кто приходил, и обнаружила, что первый раз в жизни осталась одна. Открыла входную дверь и выглянула на улицу – вдалеке алела знакомая шаль. Мама шла очень быстро, мужчина рядом с ней то и дело переходил на бег, чтобы не отстать. Я знала, что оставаться дома без взрослых нельзя, и поспешила за мамой, предоставив двери захлопнуться за спиной.

Я почти догнала их у поворота к мастерским обрядчиков, где работал папа. Я так и шла сзади, немного поодаль, иногда порываясь крикнуть: «Мама! Мамочка! Я здесь! Ты обо мне забыла?»

Но мои губы застыли, и голос отказывался повиноваться.

У стены обшарпанного склада с металлической крышей, склонившись над чем-то, стояли люди. Они расступились, давая маме пройти, и чей-то взволнованный голос произнёс:

– Несчастный случай. Ничего страшного. Гроб соскользнул и попал ему по голове. Как раз новую партию разгружали…

Мама прошла мимо, не обращая внимания на слова. В образовавшийся проход я увидела папу.

Он сидел на земле, а кто-то придерживал ему голову, приложив к затылку сложенный в несколько раз кусок ткани. Импровизированная повязка покраснела, папины волосы были влажными. Он открыл глаза и протянул маме руку.

– Всё нормально, милая. Просто ударился. Не беспокой доктора, я отдохну – и всё пройдёт, – поморщившись, проговорил он.

– Ох, Джоэл! Что ты натворил! – В мамином голосе слышались нотки раздражения, не испуга, и я поняла, что с папой всё в порядке.

– Несчастный случай. Никто не виноват. Жить будет, – произнёс кто-то. Решив, что попадаться родителям на глаза не время, я стремглав помчалась домой. Когда я выбежала за мамой, дверь захлопнулась, но я отыскала полуоткрытое окно и пробралась внутрь. Мама с папой вернулись только в сумерках. С ними пришла Джулия, мама Вёрити, моей лучшей подруги.

– Я сегодня посплю здесь, – зевая, сказал отец. Мама устроила постель из подушек и одеял прямо на полу возле камина, потому что на диване рослый папа бы не уместился. Сидя на лестнице, я прислушивалась к шёпоту в гостиной.

– Я не знала, к кому обратиться, – еле слышно говорила мама. – Он принял обезболивающее, но, по-моему, не помешает наложить швы.

– И зачем ты меня втянула?.. Если Саймон узнает… Не понимаю, почему ты сразу не отвезла его к врачу?

В голосе Джулии слышался гнев или, может быть, страх.

– Это невозможно, ты же знаешь. Прошу тебя, Джулия! Джулия вздохнула:

– Ты хоть понимаешь, как это опасно? Я ведь не медсестра.

– Никто ничего не видел: он всё закрыл повязкой. А ты постоянно накладываешь швы женщинам. Пожалуйста, Джулия. Нам больше некого попросить. Спустя некоторое время снова послышалось:

– Вскипяти воды. У тебя есть бритва? Джоэл, приготовься – будет щипать.

Все были так заняты, что обо мне и не вспомнили. Я пряталась у себя в комнате, пока не стихли шорохи внизу. А потом, уже глубокой ночью, выбралась посмотреть, всё ли в порядке. Папина спина вздымалась и опадала, он тихонько похрапывал во сне. Повязка немного съехала – наверное, папа неловко повернулся. Из-под бинтов на голове виднелась кожа. Волосы вокруг раны были сбриты, аккуратный шов пересекал затылок. Пахло целебными травами, кровью и потом. Бритва открыла папину тайну. Правда вышла наружу.

Тогда я и увидела его. Разорванный пополам, но снова сшитый аккуратными стежками. Старый знак, о котором я не знала.

Знак ворона.

Глава четвёртая

Вхожу в дом, роняю овощи на деревянный кухонный стол и слышу собственное прерывистое дыхание. Этот преступник, Коннор… Мой папа… Оба отмечены знаком ворона. Знаком Забвения.

Не могу здесь оставаться. Не могу: скоро вернётся мама. Подхватываю кожаную сумку, набрасываю на голову шаль и отправляюсь в единственное подходящее место.

Мы с Верити дружим очень давно, сколько я себя помню. Я даже знаю, с чего всё началось. Мы появились на свет в одном родильном доме, там наши мамы и познакомились. Верити родилась совершенно здоровой, ей поставили знак рождения в положенное время и отправили домой, а я заболела и получила свой знак лишь несколько недель спустя. Папа вышел на работу, и мама Верити, Джулия, часто заходила к нам, приносила моей маме книги и фрукты, старалась помочь и развлечь. Джулия работает акушеркой. Как-то так вышло, что она стала заботиться и о нас с мамой.