Читать книгу "Фадеев - Василий Авченко"

Сохранились не только воспоминания педагога, но и записи, сделанные непосредственно в годы учебы Фадеева. Из черновика Пашковского к педагогическому отчету о классе, где учился Фадеев: «Класс живой, разнохарактерный по интересам и проявлениям. В классе большой интерес к спорту, процветает конькобежный спорт; самыми азартными спортсменами являются Нерезов, Цой, Ким. Склонность к литературе проявляется у Фадеева, Гартмана, Бородкина. Иванов пытается сочинять стихи, но у него они получаются крайне неуклюжими. Большой интерес к проблемам отвлеченным, к философии проявляет китаец Ся Дун-ху. Он имеет дополнительные (к классным) занятия с Сянь-шином, преподающим китайский язык и религию (буддизм)… Ярко выделяются по характерам: Цой — кореец, сообразительный, быстрый в движениях, прекрасный хоккеист, сильный физически, гибкий, как лиана. Способен к математике, мало интереса проявляет к поэзии и искусству. Нерезов физически крепкий, коренастый, с румянцем во всю щеку, хитроватый, с резкими движениями; пишет довольно нескладные сочинения (его язык беден), но проявляет способности к точным наукам».

А вот и Фадеев: «Хрупкая фигурка не сложившегося еще мальчика. Рядом с Цоем, Ивановым, Нерезовым это хрупкий хрустальный сосуд. Бледный, со светлыми льняными волосиками, этот мальчик трогательно нежен. Он живет какою-то внутренней жизнью. Жадно и внимательно слушает каждое слово преподавателя. Временами какая-то тень-складка ложится между бровями, и лицо делается суровым… Мальчик не смущается тем, что одет беднее других[13]: он держится гордо и независимо…»

Вот он, тот Фадеев, который потом прятался за начальственным обликом, но никуда не исчезал.

Пашковский отмечал такие черты Фадеева, как «чувство дружбы, товарищества, сознание долга». Вспоминал, как ученики отправились с многодневной экскурсией на Сучан[14]: «Проверили состав экскурсантов. Оказалось — недоставало Гартмана. Тревога охватила всех. Фадеев, зная местность, предложил возглавить группу по розыску отставшего товарища. Вооружившись факелами, группа смельчаков направилась в дебри леса. Только далеко за полночь храбрецы вернулись с Гартманом. В этом поступке Фадеева был проявлен подлинный героизм».

Первое впечатление Зои Секретаревой[15], познакомившейся с Фадеевым летом 1915 года, перекликается с описанием Пашковского: «Худенький мальчоночек, на вид лет двенадцати, не больше, с худенькой шеей, веснушчатым загорелым лицом и большими ушами, выделявшимися на гладко остриженной голове».

К старшим классам Фадеев сильно изменился внешне. Секретарева вспоминала, что к 1917 году от «серенького мышонка с ушами на макушке» не осталось и следа: «Это был еще хотя и худощавый, с узкими плечами, но стройный, высокий юноша… Серые глаза его глядели вдумчиво, и все выражение лица придавало ему не по возрасту серьезный вид взрослого человека».

Моисей Губельман, известный революционер и большевик, долго работавший на Дальнем Востоке[16] (в подполье был известен как «дядя Володя» или «Володя-большой»), познакомился с Фадеевым в 1917 году: «Он был среднего роста, весь подтянутый, стройный, с открытой шеей, большой головой; его вихрастые волосы были непослушны, он старался пригладить их руками, но они не поддавались и разбрасывались в разные стороны».

Фадеев еще в Саровке, совсем маленьким, выдумывал охотничьи истории и сказки. В десять лет сочинил фантастические стихи:

Ильюша спать лег очень рано И потому заснуть не мог. Вдруг видит: лезет из кармана Какой-то маленький урод…

Придумывал приключенческую повесть о мальчиках, убежавших в Америку, — что-то вроде пародии на «индейскую» литературу. Она была опубликована в «Вестнике учащихся» коммерческого училища и называлась «Апачи и кумачи». В роли враждующих индейских племен выступали реакционные педагоги и прогрессивные воспитанники.

Во время учебы был автором и редактором ученических рукописных изданий. Набрасывал повесть «Зимний лагерь» о приключениях скаутов в Канаде, очерк «В Улахинской долине» о наводнении (тема, развитая позже в «Разливе»), рассказ «К свету». Обладал хорошим слухом, знал на память многие арии, любил петь характерным высоким голосом, любил театр[17]. Сам играл в ученических спектаклях, хорошо рисовал с натуры. «В нашей семье не предполагали, что Саша станет известным писателем, — вспоминала сестра Татьяна. — Думали, что он будет художником…»

Компания юношей из ВКУ и девушек-гимназисток собиралась на Набережной в доме Лии Ланковской[18]. Рисовали закаты на Амурском заливе[19] (вот подлинное владивостокское сокровище!), пели, читали стихи… В доме Ланковских Фадеев виделся с Асей (Александрой Филипповной) Колесниковой — своей первой любовью. В 1950 году в письме к ней он вспомнит все до мелочей: «Был сильный ветер, на Амурском заливе штормило, а мы почему-то всей нашей компанией пошли гулять. Мы гуляли по самой кромке берега, под скалами, там же, под Набережной, шли куда-то в сторону к морю, от купальни Камнацкого…»

Познакомились они еще на Комаровской (жили в одном дворе), но теперь, зимой 1915/16 года, когда гимназистка Ася жила отдельно от мамы в семье доктора Ланковского — революционера, покинувшего Россию в 1905 году, — Саша посмотрел на эту девочку другими глазами.

Он стеснялся выказывать свои чувства.

«Нам в голову не приходило, что он влюблен в Асю. Наоборот, мы думали, что он избегает девушек из-за антипатии к женскому полу, — вспоминал однокашник Фадеева Яков Голомбик. — Думаю, не знала об этом и сама Ася. В нашей компании Фадеев держал себя как отъявленный женоненавистник, и никто из нас не мог предположить, что он способен влюбиться. Всех „стрелявших“ за гимназистками он остроумно высмеивал. О том, что это — маска, что он так ведет себя из-за неуверенности в себе, считая, что ни одна девушка не может его полюбить, мы и не подозревали».