Читать книгу "С чистого листа - Дженнифер Нивен"

Теперь Кэролайн, конечно же, вымахала за два метра ростом и превратилась в красотку, которой впору рекламировать шампунь. Она носит юбку и короткий обтягивающий жакет, словно ходит в частную школу. Кендра, у которой улыбка, похоже, вытатуирована на лице, одета во все черное и достаточно миловидна для того, чтобы работать распорядительницей в ресторане «Эпплби» в престижном районе города.

– Я видела тебя раньше, – говорит мне Кэролайн.

– Я постоянно это слышу. – Кэролайн пристально вглядывается в меня, и я понимаю, что она пытается меня вспомнить. – Я тебе помогу. Меня все путают с Дженнифер Лоуренс, хотя мы даже не родственницы. – Брови у нее приподнимаются, словно резиновые жгутики. – Я же знаю, верно? В это трудно поверить, но я заходила на генеалогический сайт Ancestry.com и тщательно там все проверила.

– Ты та девчонка, которая не смогла выбраться из дома. – Она обращается к Кендре: – Пожарным пришлось буквально вырезать ее оттуда, помнишь? Мы были в новостях.

Она сказала не «ты Либби Страут, девчонка, которую мы знаем с первого класса», а «ты та девчонка, которая не смогла выбраться из дома и из-за которой мы попали в телевизор».

Мик из Копенгагена за всем этим наблюдает. Я говорю:

– Ты снова думаешь о Дженнифер Лоуренс.

Голос у Кэролайн становится тихим и сочувственным:

– Как у тебя дела? Я так волновалась. Даже представить себе не могу, что тебе тогда пришлось испытать. Но Господи Боже, ты так много веса сбросила. Правда, Кендра?

Номинально Кендра по-прежнему улыбается, но верхняя часть ее лица нахмурена.

– Да, много.

– Ты очень симпатично выглядишь.

Кендра по-прежнему улыбается-хмурится.

– Мне очень нравятся твои волосы.

Одна из худших фраз, которую хорошенькая девчонка может сказать толстушке, – это «ты очень симпатично выглядишь». Или же «мне очень нравятся твои волосы». Я понимаю, что сборище одних лишь красоток ничем не лучше сборища одних лишь толстушек. И я также понимаю, что быть можно одновременно и красоткой, и толстушкой (здрасте вам!), но по опыту знаю, что подобные фразы девчонки вроде Кэролайн Лашемп и Кендры Ву говорят тебе тогда, когда на самом деле думают совсем о другом. Это комплименты из жалости, и я чувствую, как умирает частичка моей души. Не говоря ни слова, Мик из Копенгагена встает и выходит из класса.

Джек

Кэролайн Лашемп – моя подружка. Ну, почти что подружка. Думаю, так сложилось потому, что она была взбалмошная, милая, но более всего – умная. Когда я на нее запал, она относилась к тому типу людей, которые не выставляют свой ум напоказ, – это пришло позже. Тогда она непринужденно сидела и впитывала все как губка. Мы разговаривали по телефону после того, как все ложились спать, и она рассказывала, как у нее прошел день, – что она видела, о чем думала. Иногда мы болтали всю ночь напролет.

Сегодняшняя Кэролайн – высокая и эффектная, но главная ее особенность состоит в том, что она может расколоть компанию. Она нагоняет страху на всех, даже на учителей, по большей части потому, что теперь высказывается – всегда – и говорит все, как есть. Главная причина, по которой мы по-прежнему поддерживаем отношения, – это их история. Я знаю, что она должна находиться где-то рядом, даже если нет никаких признаков ее присутствия. Новая Кэролайн появилась внезапно в десятом классе, и это означает, что прежняя Кэролайн может (вероятно) вернуться в любой момент. Другая причина состоит в том, что мне почти всегда ее легко узнать.

Я сворачиваю в свой самый нелюбимый коридор за библиотекой, туда, где находится запирающийся шкафчик Кэролайн. Когда я учился в девятом классе, то подрабатывал в библиотеке, и если вдруг наталкивался на кого-то из ее сотрудников, они все со мной здоровались и спрашивали, как моя семья, а я вроде бы должен был знать, кто они.

Когда я иду, окружающие здороваются со мной, и это тоже кошмар какой-то. Я добавляю в походку немного развязности, слегка улыбаясь всем подряд, шагаю непринужденно, но, очевидно, обделяю кого-то вниманием, потому как слышу за спиной:

– Урод.

Воды ненадежны. И зыбки. Это первое, что я узнал о школе. Сегодня ты всеобщий любимец, назавтра – изгой. Просто спросите Люка Ревиса – самый назидательный пример в истории нашей школы. В девятом классе Люк был героем, пока все не узнали, что отец у него сидел в тюрьме. Теперь Люк тоже сидит, и лучше бы вам не знать за что.

В данный момент коридор просто кишит потенциальными Люками. Одного мальчишку запихивают в шкафчик. Другой спотыкается о чью-то подставленную ногу и врезается в кого-то еще, а тот отталкивает его, пока бедняга не начинает перелетать от одного парня к другому, словно волейбольный мяч. Девчонки последними словами кроют одну девочку прямо той в лицо, пока она не отворачивается с красными от слез глазами. Еще одна девчонка идет со свисающей со спины большой алой буквой «А», отчего народ хихикает ей в спину, потому что к этой шутке приложили руку все, кроме Эстер Принн – героини романа «Алая буква». На одного смеющегося в коридоре приходится пятеро, имеющие жалкий или кошмарный вид.

Я пытаюсь себе представить, что бы произошло, если бы все в школе знали обо мне: они просто подходили бы ко мне и крали что-нибудь или угнали бы мою машину, потом вернулись бы и принялись помогать мне ее искать. Это парень мог бы выдавать себя за того, а эта девчонка – вон за ту, и всем было бы до чертиков весело. Все бы ржали, кроме меня.

Мне хочется шагать, пока не дойду до главной двери на улицу, а потом рвануть отсюда к чертовой матери.

– Погоди, Масс, – слышу я у себя за спиной и прибавляю шагу.

– Масс!

Вот зараза! Да отвали ты, кто бы ты ни был.

Парень переходит на бег и догоняет меня. Он примерно моего роста и довольно коренастый. У него каштановые волосы, и одет он в ничем не примечательную рубашку. Я оглядываю его рюкзачок, книгу в руках, ботинки – все, что может подсказать, кто же это. А он тем временем завязывает разговор.

– Брат, тебе надо слух проверить.

– Извини. У меня встреча с Кэролайн.

Если он ее знает, это сработает.

– Вот черт.

Он ее знает. Что касается Кэролайн Лашемп, то большинство людей разделяется на два лагеря – на тех, кто в нее влюблен, и на тех, кто от нее в ужасе.

– Неудивительно, что ты где-то в другом месте. – Его слова и интонация указывают, что он относится к лагерю «ужаснутых». – Я просто подумал, что ты, может, захочешь сказать мне это в лицо.

Еще один кошмар – когда в разговоре тебе не от чего оттолкнуться.

– Что сказать-то?

– Ты это серьезно? – Он останавливается посреди коридора, и щеки у него начинают багроветь. – Она моя подружка. Тебе еще повезло, что я из тебя дух не вышиб.

Это почти на сто процентов Рид Янг, но существует вероятность, что кто-нибудь еще. Я решаю отделываться общими фразами, взяв насколько возможно конкретный тон.