Читать книгу "Кончина СССР. Что это было? - Дмитрий Несветов"

Этого не было создано, программа не предъявлена, организации у Горбачева нет. Вместо этого он пытался до последнего сохраниться в Коммунистической партии, которая становилась все более реакционной, все более консервативной силой, и одновременно пытался оставаться для народа лидером перемен. Эти две конфликтные роли, которые его просто разорвали.

Перед августом. Предпосылки

Комментарии и свидетельства

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

Горбачевская революция сверху исчерпала все свои возможности, а порожденная ею революция снизу изначально определила сама себя как антигорбачевская и выдвинула в вожди антипода Горбачева -Ельцина… Что же произошло с Горбачевым? Лидер, который был впереди, оказался позади, в хвосте событий, им же самим вызванных, – теперь он пытается их попридержать… Размах стихийной демократии его пугает… На поверку Горбачев оказался шарнирным человеком, человеком-флюгером, высоко чувствительным к тому, откуда дует ветер… У его политического нюха был один недостаток он был куда более чувствителен к кремлевским запахам и почти не восприимчив к каким-либо иным… Горбачев все менее удовлетворяет обе стороны: и народ, и номенклатуру. В истончившемся фундаменте его власти остается одна только надежная опора – либеральная интеллигенция. Она яростно защищает своего лидера и от претензий аппарата, и от народной критики.

Егор Гайдар «Гибель империи»

Грубые просчеты в экономической политике неготовность платить внутриполитическую цену за их исправление заставляет идти на внешнеполитические уступки. Теперь руководство СССР в важнейших политических вопросах вынуждено считаться с навязанными ему правилами. О применении силы для сохранения политического контроля в восточноевропейской части империи приходится забыть. Любые шаги в этом направлении ставят крест на надеждах получить масштабную экономическую помощь… С конца 1988 г. когда общество и политическая элита восточноевропейских стран поняли, что применение военной силы Советским Союзом в условиях экономической зависимости СССР от западных государств невозможно, крушение восточноевропейской части империи было лишь вопросом формы и времени… Экономическая цена, которую заплатил Запад за отказ СССР от контроля над Восточной Европой, оказалась невысокой… Но руководство СССР было не в том положении, когда можно навязывать партнерам по переговорам свои условия… Между моментом встречи Горбачева и Буша на Мальте (ноябрь 1989 г.), на которой Горбачев неофициально заверил Буша в том, что советские вооруженные силы не примут участия в военных действиях в Восточной Европе, и моментом краха остатков Восточно-Европейской империи прошло менее двух месяцев.

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

Мы не знаем, догадывался в это время уже Ельцин, что путь к демократии для всех народов СССР ведет только через труп империи, или это понимание пришло к нему… позже. Но именно с провозглашения Литвой независимости и ответного давления на нее Ельцину стало очевидно, что сочетать свободу для одних с танками и дубинками для других в рамках единой империи долго не удастся… То, что для Горбачева с его традиционно-имперской психологией было катастрофой – распад империи, – Ельцин стал рассматривать как исторически верное и неизбежное направление: от империи-аномалии к нормальной стране.

Сергей Станкевич Из воспоминаний, опубликованных в газете «Взгляд» 15-19 августа 2011 г.

Альтернативой распаду СССР в 1991 году мог быть только стратегический союз между Борисом Ельциным и Михаилом Горбачевым. Я неизменно и настойчиво ратовал за стратегический тандем Ельцин – Горбачев, но Борис Николаевич был против. Начав концентрацию власти, он не мог остановиться на полпути. Он мерил успех только объемом полномочий, отобранных у Союзного центра. Призывы «договориться с Горбачевым» он уже тогда встречал с нараставшим раздражением и неизменно отвергал. Ему нужна была полная победа.

Николай Рыжков «Перестройка: история предательств»

Множество случайностей пришлось на период перестройки – тех случайностей, которые здорово вредили делу ее… Чернобыль. Армения. Национальные конфликты… Впрочем, последнее – это уже не случайность. Это уже результат перестройки, никем непредсказуемый результат. А таких непредсказуемых результатов было за перестроечные шесть лет не счесть.

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

Растерянные верхи общества – от кремлевского нобилитета и партийной номенклатуры до творческой интеллигенции и генералитета КГБ и армии – испугались демократии еще прежде, чем страна по-настоящему ее вкусила, придя в ужас от того, что еще не произошло: первый глоток свободы застрял в горле – не проглотить, не выплюнуть… К тому же главное свойство свободы состоит в том, что она быстрее приносит ядовитые плоды, чем съедобные.

Сергей Борисович, есть один очень важный вопрос, который в последнее время тоже много обсуждается. Эта тема мелькает в воспоминаниях современников и участников тех событий, а именно: идея о том, что, если бы раньше (в конце 1980-х) Советские власти ввели режим чрезвычайного положения либо в каких-то локальных точках, либо в отдельных регионах, либо в стране в целом, но в каком-нибудь таком, быть может, не слишком жестком, вегетарианском варианте, возможно, всех тех страстей, которые нас ожидали в начале 1990-х годов, можно было бы избежать.

Насколько реалистично было введение чрезвычайного положения в те еще ранние годы и был ли смысл – политический, экономический, административный, какой бы то ни было – в этой акции?

Ну это идея в первую очередь господина Кургиняна[3], великого идеолога всего чрезвычайного.

Нет, простите, не только. Мы обсуждаем сейчас как раз лето 1989 года. Если вы помните, в августе 1989 года в «Литературной газете» вышел материал Игоря Клямкина и Андраника Миграняна [4] о сильной руке (мы будем еще подробнее говорить об этом). Там тоже недвусмысленно и вполне убедительно утверждалось, что реформаторство и движение к либерализации и демократизации практически исключают друг друга.

Реформатор всегда фигура непопулярная, и, чтобы довести свои начинания до конца, он должен обладать тем объемом властных полномочий, властных сил, которые достаточны для реализации своих идей и планов. Я помню, что эта статья вызвала совершеннейшую бурю протестов, отчаянную реакцию недовольства и недоумение в демократических кругах. Так все-таки ваше мнение: должен ли реформатор быть сильным с точки зрения своих властных возможностей и достаточно твердым в своих действиях?