Читать книгу "Ни слова о любви - Вера Фальски"

— О чем это? — с невинным видом спросила у дочери в одно прекрасное утро создательница саги об Амелии Крук, указывая на лежащий у тарелки с завтраком (органические хлопья) роман некой Магдалены Телешко, нового кумира девушки. Название романа звучало более чем загадочно: «Пережидая лазурь».

Ружа окинула мать самым высокомерным взглядом, на какой только была способна.

— Ты все равно не поймешь. Это тебе не свадебная укладка волос и не сведение смысла жизни к поиску второй половинки.

Собственно, это во взрослении Ружи и было самым несносным: с тех пор, как в ней начали происходить перемены, главной мишенью своего бунта она избрала именно мать. Если вне дома Сабина воспринималась как обожаемый тысячами читательниц автор, «человек успеха», то собственная дочь считала ее ослепленной деньгами карьеристкой, которая совершенно не заслуживает всех этих восторгов, поскольку занимается одурачиванием и без того безмозглой черни.

— Так, может, ты мне объяснишь? Как ребенку. Вдруг что-то да раскумекаю… — Сабина старалась не терять терпения.

Ружа невозмутимо покачала головой.

— Оставь это, Сабина. Не трать моего и своего времени.

— То есть ты и сама понятия не имеешь, о чем она пишет? — не сдержалась мать. Она уже пролистала эту книгу тайком от Ружи и пришла к выводу, что это практически лишенный диалогов поток сознания, воплощенный специфическим, заумным, в значительной степени выдуманным самой писательницей языком.

На такое оскорбление дочь не нашла нужным отвечать. Захлопнув книгу, она шумно отодвинула стул, вскочила и вышла из кухни, задрав нос до потолка.

Сабина очень часто размышляла, где же она допустила ошибку. Может быть, что-то проглядела? В детстве Ружа не создавала проблем, была сообразительной, быстро приобретала навыки самостоятельности. Возможно, именно это усыпило материнскую бдительность. Вероятно, следовало посвящать дочери больше внимания, более пристально наблюдать, не мучит ли, не беспокоит ли ее что-то. Неужели она, Сабина, поглощенная своими бестселлерами, пропустила предостерегающие знаки? Нет, она не припоминала ничего эдакого… Но важнее всего был ответ на вопрос: есть ли еще шанс все исправить, не потерять дочь окончательно?

Но пока пришлось отодвинуть эти невеселые мысли в сторону: ее телефон вот уже четверть часа трезвонил без устали. Сабина была почти уверена, что знает, кто же это так нетерпеливо домогается ее внимания.

— Люцина? Извини, что не взяла трубку раньше, я была на встрече. — Она не собиралась посвящать собеседницу в свои домашние неприятности. — Буду у тебя через пятнадцать минут. Что? На площади? — Сабина скривилась. — А в офисе нельзя? — Какое-то время она, недовольно закатывая глаза, слушала голос своего агента. — Ладно, раз ты ничего не ела, не буду же я заставлять тебя голодать. Только займи столик где-нибудь в уголке.

* * *

Припарковать машину у Площади Спасителя в это время суток было примерно так же просто, как оградить некогда стоявшую здесь знаменитую Радугу[2] от фанатов во время Марша Независимости, то есть почти невозможно. Сабина вот уже четвертый раз объезжала площадь, выискивая клочок свободного места. С каждым преодолеваемым метром ее раздражение росло.

— Ненавижу этот город, ненавижу! — шипела она себе под нос, маневрируя между паркующимися с правой стороны фургончиками доставки, которые даже включали аварийные огни, чтобы водители могли спокойно разгрузить товар или доставить курьерские отправления.

Наконец — уже на пятом кругу — Сабине удалось высмотреть вожделенное место для парковки. Но стоило ей включить поворотник, как с противоположной стороны подъехала белая БМВ и принялась втискиваться в нишу.

И тут Сабина взорвалась.

— Вот тварь! Ты что вытворяешь, мать твою?! — завопила она, открывая окно. — Я же паркуюсь — не видишь, что ли?!

Открылось тонированное переднее окно БМВ, и в нем показалась голова крашеной блондинки с огромным ртом, жевавшим жвачку.

— Какие-то проблемы? — нахально прочавкали толстые губы.

— Проваливай, баба! Ты паркуешься на моем месте! — проорала Сабина, потеряв остатки терпения при виде этой рыбехи.

— Сорри, а где тут написано, что это твое место? — Блондинка хладнокровно начала закрывать окно.

Сабина почувствовала, как в нее вселяется дьявол, как злые силы толкают ее на поступок, которого она в нормальном состоянии отродясь бы не совершила. Она выскочила из машины, достала из кармана ключ от квартиры и поцарапала безупречный кузов БМВ.

Блондинка тут же остановила машину:

— Чокнутая! Я вызываю полицию!

Услышав ее визг, с ближайших скамеек повскакивали папарацци, охотившиеся на звезд, которые то и дело попадались в этом районе.

— Мать их за ногу, пошли они все в жопу!

Сабина краем глаза заприметила приближающуюся толпу с фотоаппаратами. Легко было догадаться, что будет завтра на первых страницах бульварной прессы.

Выехать из улочки ей все же удалось — разумеется, в сопровождении щелкающих объективов. Двумя улицами далее как раз освободилось парковочное место. Пристроив автомобиль, она осмотрелась, дабы убедиться, что вокруг нет никаких фотографов, и, надев шерстяную шапку и большие очки, вышла из машины.

В кафе на площади Сабина сняла с себя весь этот камуфляж, и несколько пар глаз с мимолетным интересом скользнули по ней. Впрочем, бо`льшая часть клиентов этого заведения была слишком рафинированной, чтобы всерьез впечатлиться появлением какой-то писательницы.

У этих людей, увлеченных загадочными проектами, склоняющихся над белыми ноутбуками с логотипом яблока, выглядящих как бомжи в шмотках от польских дизайнеров («Прада» хороша разве что для «Танцев со звездами»), потягивающих соевый латте и жующих безглютеновые просяные лепешки, такие рупоры поп-культуры, как Соня Гепперт, вызывали лишь презрение. Безвкусица и отстой. Если уж и читать что-нибудь по-польски, так исключительно польскую школу репортажа[3], все остальное хлам.

Сабина в подобных местах чувствовала себя не в своей тарелке.

Единственный громадный стол посередине помещения, видимо, был призван обеспечивать единение, но на деле способствовал лишь подслушиванию чужих разговоров. Обслуживающий персонал был снисходительно-пренебрежительным, чтобы не сказать наглым, — видимо, эти люди были созданы для более высоких целей, чем прислуживание в кафе. Ждать приходилось часами: сперва меню, затем официанта, в конце концов — сэндвич с яйцом… Да уж, Сабина явно предпочла бы менее модное заведение.