Читать книгу "Дорога на Ксанаду - Вилфрид Штайнер"

Уже давно следовало взять в руки тетрадь. Старик, нужно говорить, а не таращиться!

— В данный момент у меня практически нет времени, — взгляд на нее, — я должен подготовить два доклада: о Блейке для выступления в Бристоле и о По — в Принстоне. (Боже, когда в последний раз я был вынужден перед кем-то отчитываться. Но нужно признаться, я слукавил — доклад о По был почти готов, к тому же он предназначался не для Принстона, а всего лишь для Граца.) — Но, — обращаясь к нему, — ваши тезисы кажутся мне интересными.

Столько внимания к мальчишке, будь он проклят! Теперь придется его терпеть.

— Дайте мне пару дней для размышлений, потом мы поговорим более детально.

Он подпрыгнул ко мне и пожал руку. Будь у меня кольцо на руке, он непременно поцеловал бы его. Я смотрел на Анну через ее возлюбленного.

— Спасибо, — прошептала она; мальчишка не мог этого слышать, зато я видел отчетливо. Черная, отвратительная зависть вкралась в мое сердце. Ужасная и в тоже время прекрасная зависть, мадам.

Мы договорились о следующей встрече, уже в мои приемные часы. Мне было ясно — в следующий раз он придет один. Что за странное положение: одобрить его тему недостаточно. Чтобы не потерять Анну, мне требовалось подружиться с ним.

Я встал и попрощался с обоими. Когда Анна прикоснулась ко мне, ее глаза сверкали, ведь я пошел навстречу ее возлюбленному.

— Поэтому, и только поэтому, — пел мой собственный гонитель нечистой силы, находившийся на службе религии, которую я привык называть реализмом. Но тем не менее мне пришлось мобилизовать все силы, чтобы отпустить ее руку.

«Tiger Tiger burning bright, — продолжало звучать в моей голове после того, как захлопнулась дверь, — in the Forest of the Night».[11] Долгое время это напоминало о Вильяме Блейке. Боже, мне просто необходимо еще раз увидеть ее, показать, какая прекрасная душа живет в отвратительном доме: наливное яблоко, заплывшее жиром.

Докладу о По, уже напечатанному и сброшюрованному, предстояло встретить смерть на книжной полке, заживо погребенному среди прочих бесполезных книг. Настоящая жизнь кипела где-то в другом месте.

Дух Колриджа улыбался мне. Он уже стоял в прихожей, рядом с моими чемоданами, готовый к путешествию.

9

«Колридж, Самюэль Тейлор, * 1772 в Девоншире, f 1834 в Гайгете. Англ. поэт. Учился в Кембридже, но был отчислен в 1793 году из-за радикальных убеждений (симпатизировал идеям Французской революции). Уже спустя год появляется его драма «Падение Робеспьера». Его план построения в Америке коммунистической колонии терпит неудачу. По возвращении К. знакомится с Вордсвортом, и они предпринимают совместное путешествие по Германии 1798/1799, результатом которого становится совместная работа над «Лирическими балладами». В 1798 году К. меняет свои политические взгляды: разочаровавшись во Французской революции, К. становится более консервативным и обращается к романтической поэзии. Вместе с единомышленниками (Вордсворт, де Квинси и др.) образовывает литературный кружок «Озерная школа». В их стихах преобладают описания природы, чаще всего английских озер и их окрестностей. Его намерение написать произведение, где он смог бы гармонично соединить все знания, не нашло реального воплощения. К. чувствует себя подавленным из-за сложности своего положения и отдается во власть опиума, подрывая тем самым свое здоровье. По сей день К. считается одним из выдающихся гениев англ. романтики».

Курт Блашек. «Энциклопедия мировой литературы», Франкфурт, 1955 год.

«Итак, Самюэль Тейлор Колридж все прекрасно видел. Он видел, как священник, духовный наставник, слуга, врач со стеклянным шкафом, йога из-за ширмы не прекращали мучить чистое сердце страдающего поэта, чтобы остановить слизистую кровь в его жилах. И что такого сделал им Самюэль Тейлор Колридж?

Ту слизь, которую у него отнимали, он замещал опиумом. И до самой смерти принимал лауданум.

Под покровом опиума он писал поэмы. Колридж пустил корабль в дрейф и допустил преступление. Корабль, стоящий в полярных льдах под солнцем преступления, родившегося после смерти.

Самое странное в «Поэме о старом моряке» — преступление, которое ничем нельзя объяснить…

Я думаю, Самюэль Тейлор Колридж был слаб и, возможно, боялся. Можно также предположить, что он в конце концов понял, кем являлся на самом деле».

Антонин Артауд, Париж, 17 ноября 1946 года.

10

Анна. Полароид.

Стоит в дверном проеме, положив руку на дверной оклад, другую — на защелку, верхняя часть туловища и голова слегка наклонены вперед, одна нога немного впереди. Бегунья на длинные дистанции на старте. Около ста семидесяти пяти сантиметров в высоту. Узкие, непропорционально длинные руки. Иссиня-черные, коротко подстриженные волосы, светлая кожа лица, зеленые глаза. Голубые, выцветшие джинсы, черные сапоги, вельветовая куртка, новая или почти новая, но при этом белая футболка с надписью, отчасти закрытая курткой. Виднеются буквы «HI» (первая строка) и «РРЕ» (вторая строка).

Анна через объектив камеры моего мозга.

Огненный столб из белого и синего цвета, сверху и снизу — остатки углей. Вертикальный прибой, отделенный изверженной породой.

(После увеличения.) Глаза — словно два языческих алтаря-близнеца, туловище — высеченные из нефрита тела Астарты[12] и Кибелы,[13] до колен — две ледяные глыбы, «floating by, as green as emerald»,[14] посреди бескрайней тишины Антарктики. Сакко и Ванцетти[15] в огромном белом зале суда, переодетые в Робина Гуда I и Робина Гуда II.

А еще: согнутые иглы из обсидиана;[16] гнездо, полное детенышей мамбы.[17]

Сияние солнца, цвета индиго, взорвало холм, густо заросший черными розами.