Читать книгу "Укрощение красного коня - Юлия Яковлева"

Поэтому он внимательно прочел список, полученный в клубе собаководства. Не исключая никого. Сверху донизу. Ни одной фамилии нельзя было исключить только лишь потому, что на слух она была явно пролетарской. У преступников тоже нет предубеждений. Может, за кружкой пива Алексей Александрович предпочел бы интеллигентную компанию себе подобного. Но идя на преступление, не погнушался бы никем. Одна из фамилий в этом списке принадлежала человеку, который помог убивать. Помог, возможно, сам о том не зная. Адреса прилагались.

Зайцев прикинул: обойти всех? Или всех вызвать? По дверному косяку постучали. Зайцев поднял голову. Тотчас просунулась рука, махнула листками.

— Экспертиза. Торопили — получите!

Тон был недовольный. Бочком протиснулся незнакомый плотный человек. Матово блеснула лысина. Незнакомец положил листки Зайцеву на стол. На толстом волосатом мизинце блеснул перстенек.

— Не понял, — произнес Зайцев. Он ничего не ждал. Тем более никого не торопил.

— А я вам сейчас объясню, — скороговоркой брюзжал незнакомец. — Я на ночную вахту из‑за этой спешки вашей был вынужден остаться. Я фамилии своей даже позвонить не успел, чтобы предупредить. Моя супруга ревнива, я и на это пошел. Я, товарищ, готов работать сверхурочно на базе исключения. На базе постоянной я так работать не готов! Понятно? Я не посмотрю, что я здесь четвертый день. Я уволюсь!

Теперь Зайцеву стало яснее. Это, стало быть, их новый эксперт. На столе лежал отчет о вскрытии.

Вот только никакого вскрытия он не запрашивал.

— Вы же тут у нас товарищ Зайцев? — напирал толстяк. — А то я не всех товарищей еще в лицо знаю… Ну так я вам и докладываю.

Зайцев нахмурился.

Оказывается, какое‑то дело к его приходу на службу не только уже было открыто, но даже поручено ему. «Вы ко мне по ошибке», — хотел миролюбиво заметить Зайцев. Но фамилия «Жемчужный» уже прыгнула со страниц, размашисто подписанных новым экспертом.

Вчерашний наездник. Кто‑то приказал в страшной спешке выпотрошить беднягу, вчера свернувшего себе шею на глазах множества свидетелей. И открыть дело. И даже закрепил это дело за ним, Зайцевым. Кто‑то. Начальства теперь — когда слили милицию и ГПУ — стало много.

Но зачем огород? Случай ведь очевидный, прав Самойлов: гибель на производстве. Полный ипподром свидетелей.

Вслух он, прямо и весело глядя новому эксперту в глаза, сказал другое:

— Да. На такую выдающуюся и быструю работу в этих стенах способен мало кто. Полное обследование!..

Тон его был таким восхищенно‑сердечным, что ворчун с шумом пыхнул. Он, видно, много еще чего хотел сказать, но не стал.

— Нашли что‑нибудь интересное? — спросил Зайцев.

А в мыслях билось: странно, странно, странно.

Толстячок опять пыхнул. Но уже кивнув подбородком на страницы, то есть по адресу покойного:

— Печень умеренного алкоголика. В остальном — спортсмен.

— А причина смерти? — Зайцев с любопытством листал страницы.

— Перелом шейных позвонков. В результате удара при падении.

Никаких сюрпризов. Отчего же сыр‑бор?

Смутное чувство беспокойства стало ярким, как мигающий маяк. Странно, странно, странно. Поручить столь стремительную экспертизу, приказать работать всю ночь мог только высокий начальник.

Но вслух Зайцев только опять поблагодарил эксперта, подлив в голос восторга.

Тот что‑то буркнул, но по лицу видно было, что похвалы его умаслили. В бурчании можно было расслышать «всего хорошего». При желании.

— До свидания! И спасибо! — крикнул Зайцев вслед.

Лицо его снова стало озабоченным.

Он вспомнил свой недавний — беглый, но совершенно серьезный — разговор с Коптельцевым. «Справишься — молодец. Не справишься — тебе давно уже место в камере». Зато никто из своих не пострадает…

Итак, ему скинули глухое дело. Стоп. Какое уж тут дело, если нет убийства? Есть только очевидный несчастный случай на глазах множества свидетелей.

Чего от него хотят? Чего добиваются?

Заключения «состав преступления не обнаружен, расследование считаю нецелесообразным, дело закрыть»? И его, Зайцева, подписи?

Слишком уж кто‑то торопится это дело закрыть, причем его, Зайцева, руками. А торопится — потому что кто‑то другой торопится тоже, но только это дело открыть, дать ему ход.

И он, Зайцев, угодил между двух разнонаправленных воль.

Только в одном он был теперь уверен. Пахло это скверно.

Несколько минут тупо смотрел на собственные руки, замком лежавшие на столе. Успокоился. Заставил сознание погрузиться в комнату без окон и дверей. Пустую. Где нет ни тюрем, ни подлости, ни страха, ни суетных конторских забот, ни косых взглядов коллег, ни их прямого молчания. Главное, нет страха.

А что есть?

Что сказал эксперт о смерти наездника Жемчужного? Перелом шеи в результате падения?

Еще есть инстинкт.

Зайцев не закрыл глаза. Он все равно смотрел — и уже не видел перед собой ничего: ни стола, ни собственных рук, ни печи в углу, ни дивана с «чертовой кожей».

Вокруг была пустота.

Пустота опадала и вздымалась в ритме его дыхания. Сперва из бархатистой нестрашной пустоты проявилась опрокинутая беговая коляска. Колеса задраны вверх, погнуты. Потом плоский и все равно громадный труп лошади. Красивая, под страшным неживым углом вывернутая голова.

Вот уже два возможных орудия убийства.

Зайцев взял телефон. Попросил соединить с ипподромом. Дождался ответа, представился. Дождался, пока секретарь директора попадет по рычагу испуганными пальцами.

— В сарае коляска? — быстро и холодно бросал в трубку Зайцев. — Не трогали? Уверены? И сарай заперт? Превосходно. Ничего не трогать.

Он уточнил еще одну деталь. Сбросил рычагом звонок. Потом по внутренней связи распорядился отправить на ипподром техника.

«Состав преступления не обнаружен», «эксперт заключил», «дальнейшее расследование считаю нецелесообразным»… Этого от него сейчас добиваются?

Не добьются.

Когда вокруг играют слишком напористо, сложно и хитро, лучше всего действовать как можно проще и прямее.

Значит, будет вам расследование.

Зайцев снова ударил пальцами по рычагу. На этот раз попросил соединить его с Ветеринарным институтом.

Туда, как сообщил директор ипподрома, вчера увезли — для научных исследований и обмеров — труп знаменитого представителя орловской рысистой породы, шедевр сложной селекции — жеребца по кличке Пряник.

Глава 2

Бежать теперь нужно было в трех направлениях сразу. Разбитая коляска стояла на ипподроме. Мертвая лошадь лежала в холодильнике Ветинститута. Третья цель была ближе всего — по коридору в кабинете, где заседал Юрка Смекалов. Вернее бригада, ведавшая игроками, притонами и прочей такой шушерой.