Читать книгу "Тепло твоих губ - Алина Феоктистова"

Андрей начал отказываться. Но через неделю учебы воспользовался предложением. Во-первых, потому, что Ирина ему нравилась все больше: а кто же откажется остаться в пустой квартире с девушкой, которая нравится, а еще и потому, что Ирина была напугана сложностью учебы в мединституте и, когда готовилась одна, была не уверена в своих знаниях. И они готовились вместе.

— Успокойся, ты все знаешь, — говорил ей Андрей, когда ее вызывали отвечать. И она выходила и говорила четко и уверенно, как тогда, на экзамене по биологии.

Однажды они готовились к уроку латинского языка и зубрили глаголы. Ирина, глядя в потолок, отвечала, а Андрей проверял по учебнику. Они сидели на мягком диване в гостиной-спальне, Андрей смотрел, как ее пухлые губки произносят непривычные слова, становясь от этого еще более привлекательными, и, отложив учебник, привлек ее к себе и поцеловал. Она на поцелуй ответила, и учебник латинского так и валялся целый час на полу. На Ирине был домашний ситцевый халатик, и рука Андрея потянулась к пуговице на груди. Ирина на мгновение отпрянула, изменилась в лице, в ее глазах отразилась внутренняя борьба, но она тут же вернула руку Андрея на место и потянулась к его губам. Теперь уже отодвинулся Андрей.

— Ириш, что-то не так? — спросил он. — Прости. Я ведь даже не поинтересовался, как ты ко мне относишься.

— Как отношусь? — удивилась она, забыв, что два месяца они расставались только поздно вечером, но не произнесли ни слова о любви.

— Я думала, ты знаешь, ты ведь всегда все знаешь, — сказала она.

— Нет, не знаю, — покачал головой Андрей.

Еще в девятом классе он понял, что внешне не очень-то привлекателен. Его нельзя было назвать некрасивым, но того, что сводит девчонок с ума — ни высокого роста, ни рельефной мускулатуры, ни синих глаз, ни твердого мужского подбородка, — у него не было. Все в нем было обычно: в карих глазах светились живость и ум, но это не такая уж редкость, а худеньких темноволосых парнишек среднего роста полным-полно. Повышенное внимание девочек в старших классах он объяснял положением папы и был прав. В институте однокурсницы тоже суетились вокруг него. Одни превозносили его, старались залезть к нему в постель, напрашивались в гости, другие были критичны и насмешливы, видимо, считая, что пренебрежением могут вызвать интерес к себе, третьи его слишком нарочито не замечали, постоянно крутясь у него перед глазами и исподволь рекламируя свое чувство юмора и наряды. Он видел их всех насквозь и одинаково презирал, понимая, что для его однокурсниц не секрет его положение. Только Ирина по-прежнему ничего о нем не знала, не общаясь в группе ни с кем, кроме него.

— Я, ну я… — Ирина с трудом подбирала слова. — Ну, в общем, я с детства мечтала о том, чтобы мой муж был у меня первым и единственным, как у моей мамы мой папа. Я об этом подумала, когда ты… Но это, оказывается, такая глупость. Я знаю, что я была несовременной, но меня это не пугало, даже нравилось, что я буду не как все, и он удивится и обрадуется, когда мы придем из загса и останемся одни, и он узнает… А это такая чепуха, когда… когда… — она покраснела, замолчала, а потом выдавила из себя: — любишь. — Она отвернулась от него и уткнулась носом в диванную обивку.

— Так ты любишь меня? — переспросил Андрей.

Ирина вела себя не так, как другие девушки, — была с ним ровна, и он всегда думал, что из-за папы девушки испытывают к нему только дружеские чувства, основанные на привычке и благодарности.

Ирина молча кивнула головой, отчего ее голова еще сильнее впечаталась в спинку дивана. Андрея захлестнула волна нежности и тихого счастья. Он с силой оторвал Ирину от диванной спинки и постарался заглянуть ей в глаза, но она отворачивалась.

— Пожалуйста, посмотри на меня, — попросил он. — Слышишь, Ирка, я тоже тебя люблю. Слышишь, люблю.

Она была так взволнована своим признанием, что до нее не сразу дошел смысл его слов, и ему пришлось повторить их еще несколько раз.

— Да? — наконец произнесла она, и ее пушистые светлые ресницы взлетали и опускались, а глаза стали большими и глубокими. — А за что?

— А ты меня за что? — засмеялся Андрей.

— Ты такой, такой… а я такая глупая по сравнению с тобой, — она когда волновалась, всегда несла несусветную чушь.

— Женщина не должна быть умной, — пошутил Андрей.

Он был спокоен и счастлив. Ему нравилось приходить в этот дом. Нравились взаимоотношения в этой семье, любовь и гармония, доверительность и участие в делах друг друга. У него всего этого не было. Он привык видеть отца и мать уставшими от работы, когда на семью у них не оставалось сил. Они уходили рано, приходили очень поздно, были заняты своими важными проблемами. Сын был благополучный, волноваться и беспокоиться их не заставлял, очень рано став рассудительным и самостоятельным. Они все трое тоже любили друг друга, но времени, чтобы посидеть вечером за столом, попить чаю, рассказать о своих делах и бедах, у них не было, и атмосфера в доме была совсем другой. И Андрея тянуло к их семейному уюту, к Ирине, беседам с ее мамой, к тишине и покою, которым веяло от этих женщин, к какому-то особому теплому микроклимату, немного старомодному, непритязательному. Такой же, как атмосфера, была и обстановка в квартире Шитовых. Тоже устаревшая, но аккуратная. В квартире всегда было чисто, лежали отдающие мещанством вышитые салфеточки, в вазах стояли искусственные цветы, похожие на настоящие.

— Знаешь, Ирка, — сказал Андрей в порыве. — У тебя будет все так, как ты и мечтала. Твой муж будет у тебя первым, — он встал с дивана и пересел в кресло. — У тебя будет первая брачная ночь. — Он увидел, как вытянулось лицо Ирины.

— Ладно, давай учить латинский, — сказала она, едва сдерживая слезы и поднимая с пола учебник.

— Ты не поняла, — Андрей подошел к ней и, отобрав учебник, опустил его за спинку дивана. Он глухо стукнулся об пол. — Я не так сказал, — поправился он. — Первая брачная ночь будет у нас, если ты согласишься стать моей женой. Я подожду.

— Я соглашусь, — Ирина опять улыбнулась. — А когда мы поженимся?

— Не раньше, чем тебе и мне исполнится восемнадцать, — как всегда взвешенно, сказал Андрей. — У меня день рождения через месяц, в декабре. А у тебя?

— А у меня только в мае, — расстроилась Ирина. — Так долго ждать.

— В мае, значит, в мае, — рассудительно подвел итоги Андрей.

— А жить мы будем у меня, — сказала Ирина и тревожно взглянула на него, не обидела ли.

Ему в самом деле стало не по себе оттого, что он до сих пор не сказал ей правду. Он никогда не приглашал ее домой, да она и не заикалась об этом — идти знакомиться со спившейся грубой женщиной, неопрятной, с синяком под глазом — а именно такой рисовалась Ирине мать Андрея, — пусть даже это мама любимого человека, ей не хотелось.

— Давай все-таки доучим глаголы, — чтобы отвлечь Андрея от неприятных мыслей, предложила Ирина.

Андрей полез под диван доставать учебник. Там его осенило, как, должно быть, любит его эта девочка, если соглашается идти замуж за бедного студента из такой семьи. В душе его возликовали трубы.