Читать книгу "Степени приближения. Непридуманные истории (сборник) - Яков Фрейдин"

Когда она вернулась и передала мне эти слова, я возмутился – как он мог, совершенно не зная меня, вот так сразу отговаривать! Только много лет спустя я понял, что мудрый Ромм меня этим спасал – в те самые дни его блистательная, но нелёгкая карьера рушилась и по приказу Хрущёва его выгоняли из ВГИКа. Действительно, советское кино было болотом и с моим строптивым характером я бы в нём погиб – квакать в унисон я не умел и не хотел. Однако, я был упрям и никого не хотел слушать. Неожиданно тот же Хрущёв за меня решил эту проблему. Он ввёл закон, по которому перед поступлением в любой ВУЗ надо было отработать на производстве минимум два года. Это значило, что ВГИК у меня даже не примет документы и дорога туда для меня закрыта. По крайней мере на два года. Пришлось идти работать на завод и учиться на вечернем отделении политехнического института – это было можно.

Занят я был чрезвычайно. Работал электриком на заводе, вечером сидел на лекциях в институте, а в промежутках – снимал сюжеты для телевизионных новостей. Жизнь была спрессована до предела. Весенним днём я услышал по радио, что завтра в город прибывает Фидель Кастро. Ну как же я мог пропустить такой сюжет!

Я помчался на телецентр, зашел в кабинет главного редактора новостей Л. Когана и сказал:

– Лёня, мне надо камеру и плёнку.

– Зачем? Что там у тебя интересного?

– Завтра Кастро приезжает. Хочу сделать про него сюжет.

– Ты хоть соображаешь, что говоришь? Даже если бы мы могли, то послали бы не тебя, а штатного корреспондента. Но нам запретили за версту подходить к кубинцам. Только люди из центрального ТВ будут снимать, а мы лишь из Москвы транслировать. Поэтому не трепыхайся, иди домой и смотри телевизор.

Это была проблема. Кастро приезжает, а я не могу снимать: нет ни камеры, ни плёнки, да и вообще – как к нему подобраться без пропуска? Я пришёл домой и стал думать. Тут мать мне и говорит:

– А ты позвони Вене, может он через своего отца что-то устроит.

С Венькой Кротовым я раньше учился в одном классе. Он был шалопай, но его отец служил большой шишкой – директором Уралмаша, того самого огромного завода, куда завтра должен приехать Кастро. Я позвонил Веньке, объяснил ситуацию и он мне сказал, что спросит у отца. Через полчаса он перезвонил и говорит:

– Отец сказал, что на завод тебя охрана не пропустит, но ты можешь снимать у него в кабинете. Кабинет ведь не на территории завода, а в заводоуправлении. Кастро и все прочие придут туда после экскурсии по заводу и будут там отдыхать перед митингом на площади. Так что, если хочешь, приходи в его кабинет пораньше, часам к 6 утра. Он распорядится, чтобы тебя впустили.

Пол-дела было сделано. С утра я подошёл к своему начальнику и отпросился на один день с работы. Соврал, что меня студия посылает снимать Кастро. Оставалась, однако, задача: где взять камеру и плёнку? Я перебрал все варианты и единственным выходом из положения могла быть любительская киностудия института, где я учился на первом курсе вечернего отделения. В этой студии я был большим активистом и мог пользоваться всем оборудованием, которое, однако, было совсем бросовым. Свердловская киностудия туда сдавала списанные камеры, монтажные столы, проекторы и прочую вышедшую из употребления кинотехнику. Мы с грехом пополам чинили старые камеры и кое-как могли ими снимать. Впрочем, выхода у меня не было и надо пользоваться тем, что есть.

После работы я поехал в институтскую студию, что помещалась на чердаке физтеха политехнического института. В более-менее действующем состоянии там нашлись только две 35-мм камеры. Одна была Дебри-Парво 1922 года выпуска, с ручкой, которую надо было крутить. Эта древность из немого кино мне совершенно не годилась, особенно для съёмок с руки без штатива.

Другая камера была Конвас-Автомат. Вообще-то Конвас это чудная камера – зеркалка с электрическим мотором и тремя объективами на турели. Однако наш Конвас был заржавлен, до предела изношен, мы его чинили неоднократно, но самое неприятное было то, что он при съёмке страшно трещал. За неимением других вариантов, пришлось взять его. Так как Венькин отец сказал, что я смогу снимать только в кабинете, я зарядил две кассеты плёнкой повышенной чувствительности и тут вспомнил, что для Конваса нужна батарея на 12 вольт, а её у нас нет. Что делать?

Я побежал в институтский гараж и стал уговаривать начальника одолжить мне на один день автомобильный аккумулятор. Начальник смотрел на меня подозрительно, но когда я сказал ему, что завтра я с этой батареей пойду снимать для кино самого Фиделя Кастро с «острова свободы», он подобрел и выдал мне аккумулятор от легковой машины «Победа». Весу в нём было килограмм 25, а то и больше, но времени искать какое-то другое решение у меня не было. С превеликим трудом на трамвае привёз я домой Конвас, кассеты с плёнкой и эту жуткую батарею. С помощью отца из брючных ремней я соорудил для аккумулятора некоторое подобие сбруи, чтобы навесить его на себя через плечо и так дать какую-то свободу рукам.

На следующий день, 14 мая в 5 утра я был на трамвайной остановке по дороге на Уралмаш. Доехал, приволок это всё имущество к пятиэтажному зданию заводоуправления и потом затащил его к кабинету Кротова на второй этаж.

* * *

В здании было ещё пусто. Я зашёл в приёмную директора и стал ждать. Часов около семи стали приходить разные люди, пришла и секретарша. Спросила, кого я жду. Я объяснил, что пришёл снимать кино по разрешению её начальника. Она ответила: «Да, он мне говорил». Потом отперла дверь его кабинета, впустила меня и сказала подошедшим охранникам, что по распоряжению Кротова я могу там находиться. Заперла за мной дверь, и я остался в кабинете один. Сложил оборудование в углу за колонной и стал осматриваться. Кабинет был огромный, с двумя стеклянными дверьми, выходившими на длинный, вдоль всего кабинета, балкон. В проёме между дверьми стоял большой кожаный диван. На левой стене – портреты Ленина и Хрущёва. В центре кабинета был длинный стол из полированного красного дерева, буквой Т упиравшийся в письменный стол под портретами. На длинном столе – десятка два хрустальных стаканов и в центре группками бутылки с нарзаном. Горлышко каждой бутылки покрыто фольгой, как у шампанского. Блокноты, заточенные карандаши. В углу на небольшом столике – вазы с диковинными фруктами, которые до того я видел только на картинках. Я вышел на балкон. Внизу уже начинали собираться люди, в том числе фотографы и кино-операторы. Все ждали приезда делегации.

Часов около девяти утра дверь отперли и вошёл директор. Увидев меня, он оторопел:

– Ты кто такой? Что тут делаешь?

– Виктор Васильевич, мне Веня сказал, что вы разрешили у вас в кабинете снимать Кастро…

– Ах, да-да, правда. Было такое дело. Я сейчас пойду встречать делегацию, а ты оставайся здесь, ничего не трогай, никуда не выходи, а то бед не оберёшься. Кубинцы сюда придут после посещения завода, сможешь тогда их снимать сколько тебе надо.

После того, как он ушёл, я скучал в его кабинете ещё около часа, выходил на балкон и смотрел на всё растущую внизу толпу. Некоторые люди держали портреты Кастро и кубинские флаги. Вдруг людское море зашумело, заколыхалось, подняли повыше портреты – милиция расчищала дорогу. Показался длинный кортеж «чаек» и чёрных «волг». В головной открытой машине в тёплой куртке стоял Кастро рядом с белобрысым молодым человеком (я с ним позднее познакомился – это был Коля, переводчик и соглядатай, которого КГБ приставил к кубинцам). Вокруг них сидели охранники и ладонями отпихивали рвущихся к машине восторженных обожателей Фиделя. Вся вереница без остановки въехала на территорию завода через большие ворота рядом со зданием, где я стоял на балконе второго этажа.