Читать книгу "Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть 1. Ци-Гун - Михаил Роттер"

Теперь-то я понимаю смысл этой сцены. Я был готов (давно готов), только не знал об этом. Оставалось навести окончательный лоск и я мог вполне управиться со своими тогдашними соперниками. Пусть они были старше и сильнее меня, но никто их не обучал так, как меня.

Итак, отец и дед поспорили: если через три месяца на воскресных поединках никто из отцовой группы меня не одолеет, то отец, как в молодости, три месяца будет собирать деду лечебные травы. Если же я проиграю хоть кому-то из них, то дед придет на занятия к отцу и скажет всей группе, какой хороший учитель мой отец.

Я остался в полном «подчинении» у деда на три месяца. Я всегда знал, что старик полон сюрпризов, но и в этот раз ему удалось меня удивить. Во-первых, у него оказалась собственная хижина, спрятанная в джунглях. Причем весьма ухоженная и обжитая. Когда я стал думать, кто же смотрит за домом (ведь дом в джунглях без человеческого присмотра быстро ветшает), выяснилось, что, во-вторых, у деда есть еще ученики. Вот это действительно был сюрприз. Старикашка-лекарь по-прежнему учит людей воинским искусствам! Учеников было двое, оба лет по тридцать, крепкие и какие-то патологически спокойные парни. Судя по тому, как они себя вели, сразу было понятно, что деда они уважают, может, даже и побаиваются. Скорее, даже боятся. Заметив мое удивление при виде этих людей, дед наклонился к моему уху и тихо сказал: «А с кем, ты думал, тренируется твой отец? Ну не со своими же собственными учениками-недоумками».

Было кое-что еще и в-третьих. Оказалось, что в этой новой для меня роли дед выглядит совсем иначе. Совсем не старый, с прямой спиной, развернутыми плечами и властным взглядом. Седые волосы не старили его, а придавали его внешности какой-то оттенок внутренней мудрости.

Почему-то я сразу понял, что именно это и есть его настоящий облик, а «старикашка-лекарь» – не более чем маска, которую дед по какой-то причине предпочитал носить. Кстати, потом он открыл мне еще одну причину (одну из многих), для чего ему эта маска. Просто раньше дед был одним из самых сильных бойцов страны. И много людей приходили издалека для того, чтобы помериться с ним силой. Когда ему это надоело, он решил резко «состариться» и превратиться в безобидного старика. Сейчас эту безобидность как ветром сдуло. Передо мной стоял суровый и опасный человек. Я бы даже сказал, очень суровый и очень опасный.

Видимо, нас ждали, потому что ученики сразу же подали обед не на троих, а на четверых. Надо отметить, обед был прекрасным, видимо, кто-то из них умел хорошо готовить. Глядя, как я уплетаю, дед проговорил: «Смотри и учись у них. Всему тебя научить мы с отцом не сможем, так что тебе еще придется побывать в их шкуре, в роли ученика, живущего при учителе. Поэтому запомни сразу: голодный или плохо накормленный учитель пребывает в плохом настроении, плохо учит, не открывает секретов и бьет больше, чем сытый».

Когда мы поели, один из учеников собрал посуду и отправился на реку мыть ее. Перед тем как уйти, он вопросительно взглянул на деда. Тот отрицательно махнул головой: «Нет, будет только учиться. Готовить, убирать, мыть посуду он не станет, у него нет на это времени. Через три месяца он должен победить людей старше, сильнее и опытнее, чем он. И вы ему в этом поможете».

Через пару часов после обеда мы приступили к занятиям, которые стали носить совсем другой характер. Обучение шло целый день, с перерывами на еду и обязательное купание в реке (которое дед, разумеется, сумел превратить еще в одну тренировку). Никакой физической подготовки. Только отработка техники и поединки с обоими дедовыми учениками. Хотя учениками их можно было назвать только с очень большой натяжкой. Мой отец, конечно, был сильнее, но с ними двумя одновременно, думаю, даже он бы не управился.

Проводя поединки с учениками деда, я впервые понял, чем тренировочный поединок с мастером отличается от ученических драк. Мастер никогда не покалечит партнера (если, разумеется, не захочет этого), а ученики молотят друг друга почем зря, так что кому-то вполне может серьезно достаться.

Если короче, то за все три месяца ежедневных многоразовых поединков у меня не было ни одной травмы. Разумеется, болело все тело, но ни разу деду не пришлось лечить меня. Все проходило как-то само собой.

За каждым поединком наблюдал дед. Он комментировал каждую мою ошибку, исправлял ее и заставлял делать правильно до тех пор, пока ему не начинало нравиться то, что я делаю.

То, чему меня сейчас учили, было предельно агрессивно. Защиты наша семейная школа практически не признавала, разве что в качестве исключения. Отход назад тоже очень не приветствовался. Дед говорил так: «Когда ты отходишь назад, то рано или поздно обязательно наткнешься спиной на препятствие или он тебя догонит, потому что он идет вперед, а ты назад. А идти вперед быстрее, чем назад». Примерно через два месяца таких занятий я заметил, что перестал думать и перестал бояться идти вперед, «под атаку».

Однажды вечером, когда дедовы ученики думали, что я уже сплю (обычно я засыпал раньше, чем добирался до кровати, а в этот день завозился на пять минут дольше, чем обычно), они заговорили обо мне: «А внук-то у дедушки ничего, скоро точно мастером будет. Ему только бы еще ума немного и силы побольше».

Три месяца пролетели быстро. Календаря у меня не было, поэтому я сначала пытался считать дни, но скоро сбился и плюнул. Я понял, что срок подходит к концу, когда во время поединков дедовы ученики перестали меня бить. Разумеется, они по-прежнему били меня, но теперь делали это с такой скоростью, чтобы я мог избежать удара. Стало понятно, что мне дают возможность прийти в себя перед решающим выступлением.

Дед все рассчитал точно. Утром, когда он сказал, что настал день поединков, я чувствовал себя прекрасно. Тело, избавившись от ставшей уже привычной постоянной боли, просто ликовало.

Один из учеников подогнал телегу, на которой дед обычно ездил по пациентам, мы с ним сели в нее и поехали. В момент, когда дед взял в руки вожжи, он снова превратился в привычного мне с детства старикашку-лекаря. Кстати, интересно, кто заботился о его пациентах эти три месяца, которые он отсутствовал? «Кто, кто, – проворчал дед (он почти всегда знал, что я хочу спросить), – твой отец – вот кто».

У деда было совершенное чувство времени (не помню случая, чтобы он спешил или пришел куда-то не вовремя или некстати), так что приехали мы как раз к началу воскресных поединков.

Тренировка группы закончилась и все поглядывали друг на друга, прикидывая, кого с кем в пару поставит мастер сегодня.

Однако сегодняшний сценарий оказался неожиданным даже для меня. Дед лично вывел меня в центр круга, оглядел учеников отца и сказал, показывая пальцем на меня: «Он ваш». После чего подмигнул мне и проследовал к своему почетному месту.

Сначала никто ничего не понял. Наконец самый решительный осмелился робко переспросить:

– Можно? – показывая пальцем на меня.

– Можно, можно, – благожелательно закивал дед. – Конечно, можно, всем, кто хочет, всем можно.

Я опешил. Мне казалось, что все будет, как всегда – три поединка, с не самыми сильными соперниками – куда мне до них. Но чтобы любой мог выйти «играть» со мной… Да и сколько таких желающих еще наберется – ведь меня, учительского сынка, в группе не слишком жаловали.