Читать книгу "Долгий путь домой - Луиз Пенни"

Он взглянул на ее корявые руки и понял, что открыть банку с концентратом ей было непросто.

– Когда жизнь дает тебе лимоны…[17] – начал он.

– Это тебе она дает лимоны. А мне, слава богу, виски.

Бовуар рассмеялся:

– Мне лимонад наверняка понравится.

– Что ж, Розе он тоже понравился, когда она засунула клюв в кувшин.

Рут спустилась по широким деревянным ступеням с веранды и, проигнорировав выложенную плитняком дорожку, двинулась через лужайку по короткой тропинке, протоптанной в траве между домами.

Жан Ги дождался, пока Рут захлопнет за собой дверь, и только после этого потащил в дом сумки.

Был одиннадцатый час, и все гости уже ушли. Гамаш соорудил из остатков ужин для дочери и зятя.

– Как работа? – спросил он у Жана Ги.

– Неплохо, patron.

Бовуар так и не смог заставить себя называть тестя Арманом. Или папой. Обращение «старший инспектор» было неуместно после отставки Гамаша, к тому же звучало слишком официально. А потому Жан Ги остановился на patron. Босс. Словечко было уважительным и в то же время неформальным. Удивительно точным.

Да, Арман Гамаш – отец Анни, но для Бовуара он всегда будет patron.

Они поговорили о деле, над которым работал Бовуар. Жан Ги искал признаки того, что шеф интересуется не просто так. Что у него возникло желание вернуться в отдел Квебекской полиции, который он создал. Но Гамаш был всего лишь вежлив, и больше ничего.

Жан Ги налил себе и Анни розового лимонада, проверив, не плавают ли в нем утиные перья.

Они вчетвером уселись на задней террасе, под звездами, любуясь огоньками свечей в саду. Когда с обедом и мытьем посуды было покончено и они приступили к кофе, Гамаш обратился к Жану Ги:

– Можно тебя на несколько минут?

– Конечно.

Он прошел за тестем в дом.

Рейн-Мари увидела, как медленно закрылась дверь кабинета. Раздался щелчок замка.

– Мама, это что?

Анни проследила за взглядом Рейн-Мари, уткнувшимся в закрытую дверь, потом посмотрела на застывшее в улыбке лицо матери.

«Вот оно», – подумала Рейн-Мари. Та самая малозаметная интонация, которую она уловила в голосе мужа, когда он узнал, что Анни и Жан Ги приезжают сегодня. Это была не просто радость от предстоящей встречи с дочерью и зятем.

Она слишком часто видела закрытую дверь у себя в доме, чтобы не понимать, что это значит. Она – с одной стороны двери, Арман и Жан Ги – с другой.

Рейн-Мари всегда знала, что этот день наступит. С того времени, как они распаковали первую коробку и провели здесь первую ночь. С самого первого утра, когда она проснулась рядом с Арманом без страха перед тем, что готовит грядущее.

Она знала, что этот день наступит. Но думала, надеялась, молилась, чтобы не слишком быстро.

– Мама?

Глава четвертая

Мирна подергала ручку, но дверь оказалась запертой.

– Клара? – позвала она и постучалась.

Редко кто из них запирал двери, хотя опыт и говорил им, что в этом есть резон. Но жители деревни знали, что безопасность в их доме обеспечивает вовсе не замок. И если беда придет, то не из-за открытой двери.

Однако сегодня Клара заперлась на задвижку. «Чего она боится?» – с недоумением подумала Мирна.

– Клара?

Мирна постучалась еще раз.

Чего опасается Клара? Кого не хочет впускать?

Дверь распахнулась, и, увидев лицо подруги, Мирна получила ответ.

Ее. Клара не хотела впускать ее.

Ну что ж, из этого ничего не получилось. Мирна продефилировала в кухню, такую же знакомую, как и ее собственная.

Она поставила чайник и достала две кружки. Опустила в них пакетики травяного чая. Ромашку для Клары, мяту для себя. Потом взглянула в расстроенное лицо подруги:

– Что случилось? Что с тобой происходит, черт побери?

Жан Ги Бовуар уселся в удобное кресло и посмотрел на шефа. Гамаши переделали одну из спален первого этажа в гостиную, и Жиль Сандон соорудил книжные стеллажи по всем стенам и даже вокруг окон и дверного косяка, так что гостиная превратилась в этакий книжный домик.

За спиной шефа стояли биографии, книги по истории, научные издания. Художественная литература и публицистика. А толстенный том об экспедиции Франклина, казалось, выскочил прямо из головы Гамаша.

Они поболтали несколько минут, но не как тесть и зять, а как товарищи. Как выжившие в одной и той же катастрофе.

– Жан Ги с каждым разом выглядит все лучше, – сказала Рейн-Мари.

Она ощущала запах мятного отвара, который пила ее дочь, и слышала, как мотылек бьется о стекло лампы на крыльце, трепеща крылышками.

Две женщины переместились на веранду, Анни села на качели, а Рейн-Мари – в кресло. Перед ними лежала деревня Три Сосны, кое-где в окнах еще горел янтарный свет, но большинство домов уже погрузилось в темноту.

Они разговаривали не как мать и дочь, а как две потерпевшие кораблекрушение, которые вместе плыли на спасательном плоту и вот наконец оказались на твердой земле.

– Он ходит к психотерапевту, – откликнулась Анни. – И в Общество анонимных алкоголиков. Ни одного собрания не пропустил. Я думаю, он с нетерпением ждет каждого, хотя ни за что в этом не признается. А как папа?

– Он делает зарядку. Мы много гуляем. С каждым днем он может ходить все дальше. И даже поговаривает о занятиях йогой.

Анни рассмеялась. Ее лицо и фигура были созданы не для парижских подиумов, а для хороших ужинов, книг у камина и веселья. Она была создана из счастья и для счастья. Но Анни Гамаш потребовалось немало времени, чтобы найти свое счастье. И поверить в него.

И даже сейчас, в тихий летний вечер, в глубине души она опасалась, не отберут ли у нее обретенный рай. Снова. Пулей, иглой. Крохотной болеутоляющей таблеткой, которая, напротив, приносит столько боли.

Анни поерзала на сиденье, прогоняя тревожные мысли. Бóльшую часть жизни она провела, оглядывая горизонт в поисках опасностей, настоящих или вымышленных, но теперь знала, что реальные угрозы ее счастью приходят не из какой-то отдаленной точки, они появляются, когда ты их ждешь. Когда ты предполагаешь, что они появятся. Когда думаешь о них. А иногда и сама их создаешь.

Ее отец шутливо обвинял ее в том, что она живет на руинах собственного будущего. Но как-то раз она заглянула ему в глаза и поняла, что он не шутит.