Читать книгу "Последнее сокровище империи - Андрей Кокотюха"

– Вечером – непременно к нам! – Потемкина с деланной строгостью погрозила пальцем. – Будем ужинать по-семейному!

Когда Самсонов откланялся и удалился, Лиза окончательно убрала с лица выражение вежливого счастья, вздохнула – не горько, скорее как человек, решивший важную для себя задачу, но получающий взамен бремя иных забот.

– Ну, вот, бабушка, ты и дождалась.

– Почему я? – встрепенулась Настасья Дмитриевна, из чего посторонний наблюдатель непременно сделал бы вывод – подобный разговор между бабушкой и внучкой не впервой: – Ты ведь замуж выходишь! Кирилл Самсонов – человек неглупый, с положением в обществе. Это тебе не Алешка Берсенев!

– Это не слишком удачное сравнение, бабушка, – тихо, но твердо заметила Лиза. – Берсеневы, кстати, родовитые дворяне.

– Которые разорились раньше, чем твой несчастный отец… И Самсонов, хоть и без роду, как говорят, со своими сибирскими корнями не худшая партия для девушки из рода Потемкиных!

– Ну вот, мы снова с тобой приходим к тому, что спасти нашу фамилию может только мой удачный брак.

– Верно, Лиза, – подтвердила Настасья Дмитриевна. – Только ведь тут поди разбери, для кого этот шанс более важен. Для рода Потемкиных или же – для рода Самсоновых, – помолчав, бабушка спросила уже другим тоном: – Неужели, Лиза, ты его ни чуточки не любишь?

– Он мне симпатичен, правда, – тут уж Лиза с собой спорить не собиралась. – Только для любви этого мало. Я, может, как ты хочу!

– Это как? – прищурилась старуха Потемкина.

– Сама вышла замуж по сильной любви – за кого? Пускай за Потемкина, выходца из знатного рода. Но как раз за того самого Потемкина, который оказался племянником декабриста! А стало быть – без гроша за душой! И что, пожалела?

Теперь уже вздохнула бабушка.

– Тогда, Лизонька, другое время было… И кстати, твой дед уже при Александре Освободителе[4] наши дела поправил! Если бы не революция проклятая…

– Ладно, бабушка, – прервала ее Лиза. – Будет уже о прошлом. Хорошее впереди. Ничего, я полюблю этого сибирского великана. Мне и впрямь уходить скоро. Давай-ка лучше чай пить.

4

Очень часто полковник Сергей Хватов, глядя на своего шефа, генерал-майора Константина Глобачева, ловил себя на мыслях, не подобающих высшему офицерскому чину в его положении.

Так, например, Хватов не мог избавиться от стойкого убеждения, что начальник Петроградского Охранного отделения внешне напоминает ему лошадь. Хотя Хватов тут же сам перед собой оправдывался: если даже и так, то лошадь породистую. Потомственный дворянин, блестящий послужной список, прекрасные рекомендации и, как успел убедиться полковник, действительно золотая голова. Пускай, пардон, и несколько продолговатый череп… Возможно, такие ассоциации приходили к Хватову потому, что сам он происходил из семьи конезаводчика и достаточно долгое время служил в конной жандармерии.

Или же вот: при всем уважении к талантам шефа петроградских жандармов полковник был склонен считать Константина Ивановича достаточно мягким и интеллигентным человеком для руководителя службы политического сыска и охотника за террористами. Глобачеву, считал Хватов, не всегда присуща железная хватка. Да взять хоть Распутина, которого император поручил патронировать лично начальнику Охранки. Будь его, Сергея Хватова, воля, подмел бы мужика вчистую. А царю предоставил бы рапорт о том, как недоглядели, не уберегли, народ ведь царским фаворитом недоволен, ропщет, мало ли, кто наконец решился… Более того, Хватов обязательно подсуетил бы нужного человечка, на которого смерть Распутина не грех повесить. Однако генерал-майор Глобачев, представляя Николаю Второму регулярный отчет о перемещениях старца по городу, как и о том, кто его посещает, старался по возможности избегать острых углов. И не тревожить царя подтверждением возмутительных фактов, о которых говорили не только в салонах, но даже уже в очередях и трамваях.

Как-то решившись спросить о причине сокрытия истинного положения вещей, Хватов услышал короткий сдержанный ответ: «Вреда от Распутина не больше, чем от любого другого, кто допущен ко двору. А пользы, Сергей Иванович, ровно столько, сколько от молитвенника. И если императрица Александра Федоровна этот молитвенник подле себя держит, значит, ей это нужней. Тронуть Распутина сейчас – навредить даже не себе, а императорской фамилии. Поверьте, не он главная угроза, – и, помолчав, шеф жандармов добавил загадочно: – Распутин в этом представлении – всего лишь шут. Есть более важные роли».

Как раз сейчас Глобачев и занимался тем, что считал более важным и опасным.

Дочитав рапорт Хватова, шеф жандармов аккуратно отложил исписанный лист в сторону, по левую руку от себя.

– Это все понятно, Сергей Павлович. Но здесь, – тонкий палец указал на рапорт, – нет внятного объяснения, почему наш агент не предупредил о готовящемся покушении на статского советника Зацепина. Не может быть, чтобы он не знал об очередной акции Боевого Отряда.

– Тем не менее это так, Константин Иванович. Мы были предупреждены, что Полетаев снова готовит теракт. Но, как и в прошлый раз, он не счел нужным сказать, где, когда и кого они будут убивать. Наконец, после убийства Зацепина вся группа на двое суток засела на конспиративной квартире. Опять же, по приказу Полетаева. Выйти оттуда наш Воробей смог только вчера. У них, как известно, строго с конспирацией.

– Да, товарищ Полетаев на том стоит, – согласился Глобачев. – Однако согласитесь, это я императору доложить не смогу. А государь требует немедленных действий в отношении так называемого Боевого Отряда. Вы же знаете, все жертвы группы Полетаева – близкие друзья императорской семьи.

– На том и расчет строится, Константин Иванович.

– И этого, господин полковник, я тоже царю не доложу. Адрес явки агент назвал?

– Назвал. Только предупредил – убежище опять меняется. Где теперь засядет группа, не известно.

– Н-да, – Глобачев потер подбородок. – Столько усилий, чтобы выйти на Полетаева и внедрить к нему в группу своего человека… И теперь получается, Охранное отделение пополнило террористов боевой единицей. Надеюсь, его пока не использовали для убийства?

– Вы же знаете, там вся группа играет своего главаря. Полетаев идейный, стреляет или мечет бомбу обычно сам. Ну, а если налет… И вот еще что, Константин Иванович…

– Да?

– Я не так давно благодаря вашей протекции занял место своего предшественника, полковника Сокольского… Передавая дела, полковник посвятил меня в историю с внедрением агента в Боевой Отряд. Но вот кто он, хотя бы его кодовое имя…

– Понимаю, – жестом остановил его Глобачев. – Сергей Павлович, поверьте – это не от недоверия к вам. Полковник Сокольский также не знал имени агента. В свое время я, конечно же, назову вам его. Но пока что необходимость требует, чтобы обо всем знало очень ограниченное количество людей. Агента инструктировал я лично. Связь с ним поддерживает только один человек. Тот, от которого ваш предшественник, а теперь – вы, получаете донесения и рапорты напрямую. Надеюсь, следующего убийства не случится. Моему агенту, по всем расчетам, уже должны поверить. Потеряют бдительность, обязательно потеряют. Агент способный, работал в Киеве по группе левых эсеров. И будет. Вы мне лучше вот что скажите… – он помолчал, стараясь подобрать нужные слова: – Вчера я был в Царском Селе. Государь находился там же, здоровье наследника снова ухудшилось. К нему, как водится, позвали Распутина. После чего я имел разговор с императором и вот что услышал, – снова молчание, видимо, Глобачев собирался с мыслями. – Сергей Павлович, кто посещал Распутина на Гороховой в последние две недели?