Читать книгу "Правитель империи - Олесь Бенюх"

Тот, которого Маяк назвал Джерри Парселом, мягко возражал девушке: «Пусть его пьет хоть сто бутылок виски в день и еженощно меняет женщин. Мне до этого дела нет. А вот до того, как и чем он пишет, мне есть дело. Ибо первое — дело личное, а второе — общественное. И его кривляния, его жонглирование словесами в ущерб смыслу раздражают меня, даже бесят».

Роберт Дайлинг занимал срединную позицию:

— Я лично знаком с этим писателем. Последний раз мы встречались в Гонолулу в октябре прошлого года. Всего каких-то три-четыре месяца назад. Он вовсе не производил впечатление человека, отмеченного печатью распада личности. Пил? Да. Но, пожалуй, вряд ли больше, чем люди его круга и возраста. И любовница с ним была.

Однако позволительно задать вопрос: «А кто отдыхает на Гавайях без любовниц?» Он посмотрел на девушку и продолжал: «Беатриса понимает, что имеются в виду одинокие мужчины. А он холостяк. Что же до его романа, то, на мой взгляд, он отличается не столько словесной эквилибристикой, сколько тщедушием мысли. Критики в один голос считают эту его вещь много слабее всех предыдущих…»

Наступило молчание, которое нарушил Раджан.

— Извините, сэр. Пресса, — обратился он к Джерри Парселу. И затем, повернувшись ко второму американцу: — Хэлло, мистер Дайлинг.

Парсел недоуменно наморщил лоб. Дайлинг улыбнулся, обменялся с молодым человеком рукопожатием:

— Господин Раджан, помощник редактора влиятельной ежедневной газеты «Индепендент Геральд». Единственный сын владельца банков, судоверфей, металлургических и прочих заводов, фирм, синдикатов и компаний, носящих имя «Раджан и сын». Мисс Беатриса Парсел. Мистер Джерри Парсел.

Здороваясь, девушка энергично тряхнула руку Раджана.

Мужчина же едва прикоснулся к его пальцам. При этом пристальный взгляд его сине-серых глаз оценивал, ощупывал, взвешивал: «Что ты за человек? И стоит ли на тебя тратить хоть минуту времени?» Глаза девушки были удивительно похожи на глаза отца. Такие же сине-серые. Может быть, несколько больше. И, вместе с тем, совершенно другие. В них не было ни физически ощутимой тяжести, ни мгновенно вспыхивавшей и тотчас гаснувшей цепкой настороженности, ни мудрого скепсиса. И, тем не менее, они поразили Раджана: ему показалось, что в глазах Беатрисы столько жизни и света, что он невольно опустил свои глаза.

В общем-то, перед ним стояла девушка как девушка — чуть выше ростом, чем ее невысокий отец, чуть ниже, чем высокий Дайлинг. девушка как девушка, со вздернутым носом, с копной соломенных волос, длинноногая. Раджан ничего этого не заметил. Он видел лишь ее глаза, и ощутил какое-то смутное беспокойство, тревогу. Повернувшись к Джерри Парселу, он спросил: — Не могли бы вы, сэр, поделиться с читателями нашей газеты впечатлениями о вашей поездке в Индию?

— Я здесь нахожусь как частное лицо, и мои впечатления вряд ли представят какой-либо общественный интерес, — Парсел достал из кармана сигару, закурил.

— Читатели его газеты очень любят, когда свои точки зрения высказывают как раз частные лица, — усмехнувшись, сказал Дайлинг. — Ну, например, весьма уместной была бы статья «Долларовые вложения в экономику Индии». Или, скажем, такая: «Завод в Бхилаи — дракон или мессия?» — На двадцатой полосе у нас регулярно идет колонка «Говорят иностранные туристы», — невозмутимо продолжал Раджан. Можно поместить ваши мысли и наблюдения, касающиеся скальных храмов эпохи средневековья и раннего Ренессанса. Сорок строк плюс портрет.

— Весь Дели знает, Джерри, что ты здесь был. Что ты проехался по стране. И на сколько и в каких именно пунктах задержался. И с кем встречался, — сухо проговорил Дайлинг. Великолепное поле для всякого рода спекуляций, догадок, сплетен…

— Разумеется, другой пищи нет! — ухмыльнулся Парсел. Роберт, дружище, ты же знаешь. что я упрямый малый, — сказал он, положив руку на плечо Дайлинга и продолжая смотреть в лицо Раджану. — Клянусь святым Петром, никаких интервью я давать не буду. И статьи писать не собираюсь. Впрочем, если вас, господин… э…

— Раджан, — подсказал Дайлинг.

— Господин Раджан, интересуют мои впечатления, не для печати, естественно, а в порядке, так сказать, культурного обмена, я с удовольствием встретился бы с вами…

— Ну, предположим, завтра, за ленчем, в моей резиденции, — вмешался Дайлинг.

— О'кей, — Парсел кивнул головой. — Завтра в половине второго.

— Благодарю. непременно буду, — проговорил Раджан.

Во время разговора мужчин Беатриса исподволь разглядывала Раджана. лицо тонкое. Кожа смуглая, матовая. И черные волосы. Черные брови, ресницы. Черные усы. Черные глаза. Выпуклый лоб. Ну и что? Нет, Раджан не произвел на Беатрису Парсел впечатления. Вот только, когда он сказал о колонке «Говорят туристы», ей почудились в его голосе смешливые нотки, даже саркастические. А человека с чувством юмора не так уж часто встретишь и такие встречи всегда интересны…

Меж тем издалека нахлынул гул восторженных голосов. Появились мотоциклисты в голубых парадных мундирах и в центре большого овала, образованного их нарядными белыми машинами, черный лимузин премьер-министра Индии Джавахарлала Неру, надменный, неповоротливый «роллс-ройс». Кортеж подъехал к центру площади. Выйдя из машины, Неру поднял руки вверх. и, медленно поворачиваясь на север, на запад, на юг, на восток, приветствовал толпу. И над площадью, затопленной солнцем, зеленью, толпами людей, взвились в небо сотни голубей, затрепетали ленты, косынки, полотнища, флаги. Несколько сотен тысяч глоток в едином порыве взорвали площадь ликующим древнеиндийским кличем борьбы и победы.

Празднество открывалось церемониальным шествием слонов.

В роскошной золотой сбруе, с розовыми, белыми, синими полосами на голове и вдоль боков, они величественно шли по четыре в ряд, бережно неся пышно разодетых погонщиков, помахивая в такт шагам ярко раскрашенными хоботами. не успели исчезнуть из поля зрения последние их ряды, а на площадь уже въезжали, оглушительно ревя моторами и свирепо лязгая гусеницами, тяжелые танки. Как и слоны, они замедляли темп движения, поравнявшись с трибуной премьера. Как и слоны, они поворачивали к трибуне свои головы- башни, кланялись. опуская хоботы-пушки.

Мимо трибун проезжала и проходила моторизованная пехота — на верблюдах и в бронетранспортерах. Ветром пронеслись кавалерийские эскадроны. Четко печатая шаг, просалютовали офицерские батальоны академии генерального штаба. Прошел сводный военно-морской полк. Катились новехонькие, без единой царапины, танкетки и самоходные орудия, минометы и зенитные пушки.

Небо пронзали смертоносные сигары из металла и пластмассы.

Раджан стал было пробираться к трибуне прессы, как вдруг услышал, что его окликнул звонкий мужской голос. Он обернулся и увидел невдалеке Виктора Картенева. Пресс-атташе советского посольства весело крикнул ему что-то, но его слова потерялись в гуле танков и рокоте реактивных истребителей, пронесшихся над Радж Марчем. Раджан вплотную приблизился к русскому, застенчиво улыбнулся, показал на уши руками: — Привет! Извини, Виктор, не расслышал ни одного твоего слова.