Читать книгу "Россия и Китай. Две твердыни. Прошлое, настоящее, перспективы - Олег Матвейчев"

Настаивая на высочайшей эффективности системы управления, внедренной монголами на покоренных территориях, выдающийся русский востоковед академик Василий Бартольд решительно опроверг западнический миф о монголах как о дикой разрушительной толпе варваров. «Монголы принесли с собою очень сильную государственную организацию, которая, несмотря на все недостатки, была более стройно выражена, чем прежние государственные системы, – настаивал он. – Везде вы видите после монголов большую политическую устойчивость, чем до монголов…. Московского царства не могло появиться без монгольского ига. … То же самое произошло в Китае, несмотря на его старые традиции. До монголов китайское государство часто распадалось на отдельные части, и даже в момент завоевания монголами было разделено на два государства. Но после монголов, вплоть до новейшего времени, Китай составлял одно целое. Вообще в странах от России до Китая мы видим больше политической устойчивости после монголов, чем до них, на что, конечно, оказала влияние их система управления»[31].

Неслучаен вектор политической деятельности русских князей, направленный в те годы не на Европу, а на Орду как на более эффективное и развитое государство (русские князья и представители духовенства часто совершали путешествия ко двору великих ханов, годами жили в Орде). В самом деле, какую страну в XIX в. мы назовем развитой, у которой есть железные дороги, или у которой их нет? Какую страну мы назовем развитой в XX в., у которой есть интернет, или у которой его нет? Ответ очевиден. То же и с монгольской империей XIII–XIV вв., обладавшей эффективнейшей на тот момент технологией связи, которая со временем стала достоянием возрождающейся России.

Эффективнейшая технология связи, которой располагала монгольская империя XIII–XIV вв., со временем стала достоянием возрождающейся России.

А западные христианские миссии к монгольскому престолу продолжались до середины XIV в. Были они немногочисленны и целей своих (обращение варваров в христианство, склонение их к союзу против мусульман) не достигли. После изгнания монголов в 1368 г. и с утверждением династии Мин, весьма подозрительной ко всему чужеземному, подобные контакты и вовсе прекратились.

Настоящее открытие Китая, а затем и Японии и Кореи, произошло уже в XVI в. – в результате португальских военно-коммерческих экспедиций[32], а затем – деятельности иезуитов, принятых при императорском дворе и даже вошедших в Математический трибунал, где они щедро делились с китайцами передовыми астрономическими знаниями. Иезуиты просвещали китайцев и в области военного дела, географии, гидравлики, переводили на китайский произведения европейских ученых и философов, в т. ч. Евклида и Аристотеля. Одновременно на европейские языки были переведены работы Кун Фу-цзы («Конфуция», как транскрибировал его имя Маттео Риччи), что произвело настоящий интеллектуальный переворот на Западе. В докладах Риччи, отсылаемых в Европу, Китай рисовался страной, управляемой философами, и в этом смысле он воспринимался многими западными мыслителями как идеальное государство, опыт которого должны взять на вооружение европейские властители.

Китай рисовался страной, управляемой философами, и в этом смысле он воспринимался многими западными мыслителями как идеальное государство, опыт которого должны взять на вооружение европейские правители.

«Китайское правительство показывало в течение более четырех тысяч лет и продолжает показывать людям сейчас, что можно управлять ими без того, чтобы их обманывать; что не ложью надо служить богу истины; что суеверие не только бесполезно, но и вредно для религии»[33], – писал восхищенный Вольтер, видевший в Китае поучительный для Европы пример «философской монархии». Постоянно подчеркивая древность китайской цивилизации, Вольтер недвусмысленно указывал, где именно находится колыбель человечества, и попутно опровергал ненавистные ему библейские легенды, в т. ч. о всемирном потопе. Почитателями китайской государственности и энтузиастами конфуцианского учения были Бенедикт Спиноза, Пьер Бейль, Никола Мальбранш, Христиан Вольф, Мэтью Тиндаль и др.

Чтобы не выглядеть в Китае чужеземцем, Маттео Риччи поначалу ходил в одеяниях буддийского монаха. Когда же выяснилось, что этот образ ассоциируется у китайцев не с образованностью, а с бродяжничеством, глава иезуитской миссии переоблачился в ученого-конфуцианца.

Живо интересовался деятельностью «Общества Иисуса» в Китае Лейбниц, переписывавшийся и лично общавшийся с Гримальди, Вержю, Бувэ и др. Через них немецкий философ, в частности, познакомился с трактатом «И-Цзин», неправильно истолковав который, он создал комбинаторику и двоичную логику, став, таким образом, предтечей компьютерной революции. Особые надежды Лейбниц возлагал на Петра I, государя великой державы, которой надлежит стать мостом в Китай для выполнения там торговых и просветительских миссий.

Пользовались европейцы и китайскими изобретениями, заимствованными, впрочем, опосредованно – через арабов, монголов и даже Россию. В то время, когда европейцы утратили всякие связи со странами дальней Азии, активное взаимодействие с ними вели арабы, которым были хорошо известны сухопутные и морские пути в Индию и в Китай. Арабы вели с китайцами успешные войны и развивали экономические связи, перенимая важнейшие изобретения, в т. ч. бумагу, компас, порох и пр. Именно через арабов они попали к европейцам.

Ряд других изобретений добрались до Европы иными путями. Например, технология книгопечатания наборным шрифтом шла через уйгуров из Синьцзяна на Кавказ, а оттуда в Малую Азию и в Александрию.

Компьютерная революция XX в. стала результатом неправильного толкования Лейбницем древнекитайского трактата «И-Цзин»

На участке Бадалин близ Пекина Великая китайская стена возводилась из прочных кирпичей, скрепленных раствором на яичном белке