Читать книгу "Должность - Василий Гавриленко"

— Я не Эдик, я Гога, — с жутким грузинским акцентом сказал Крамов и … эх, если бы только можно было пули ловить зубами!

Все с той же усмешкой негодяй — Архисифилис прошел в гримерку, где ждали вызова на «бис!» красивая актриса Шпак, пожилая Абдонина, а также гримерша и антрепренер. Здесь, как говорили в старину, перо автора спотыкается о рытвины некачественной швейцарской бумаги и умолкает.

Крамов скорым шагом вышел из театра и, сев в черный «Мерседес», крикнул шоферу:

— Гони!

Исчезли, словно растворившись в воздухе, и молодые люди, похожие на секьюрити. Когда открылся занавес, лишь губернатор, несколько заядлых любителей-театралов, да с десяток гоняющихся за культурой дам могли созерцать открывшееся печальное зрелище. Ангел смерти витал над сценой.

3

Кто еще знал Сергея Леопольдовича в Ж…? Вы не поверите, всего двое — соседка по дому бабка Акулина и продавец магазина «Продукты» Агния Львовна. Вижу — поверили не все! Я так и знал… Как же так, скажут господа сомневающиеся — человек провел в Ж… детство (пусть и такое, что его хочется поскорее забыть), актерствовал, наконец, просто бродил по улицам.

Начнем с конца, — извиняюсь за каламбур.

Итак, «бродил по улицам». А кто сказал, что он «бродил»? Да Антушкин, кроме дома и театра, не бывал нигде, а театр от дома в двух минутах ходьбы.

Далее: «провел в Ж… детство»… Ах, как я люблю тех, кто сохранил еще в нашем веке святую наивность! Вы думаете, один Ж… на свете? Да может Сергей Леопольдович в Житомире детство провел, или в Железногорске…

Наконец — «актерствовал». Это просто удивительно, что вы не знаете, но в провинциальных театрах до сей поры столько румян кладут на физиономии господ актеров, что их и от чертей отличить трудно, не елико от самих себя.

Думаю, я разбил сомневающихся в пух и прах, хотя боюсь, что найдутся и такие въедливые читатели, которые вовсе не желают щадить чувств автора и которым во что бы то ни стало хочется перебить все население Ж…

Что ж, оставлю это на их совести, а сам с сердечной мукой спешу поведать, как пострадали от ангела смерти бабка Акулина и Агния Львовна.

В провинции многие живут в так называемых «полдомах», «треть домах», а то и «четверть домах» (впрочем, в столице наблюдается еще более изощренный вариант: полкомнаты, треть комнаты или 1/16 комнаты).

Сергей Леопольдович милостью мэра проживал в «полдоме» и соседка, бабка Акулина, — болтливое и весьма склочное существо — доставляла ему немало неудобств. Не удивлюсь: Антушкин обрадовался бы тому, что ранним утром, когда рассветный луч едва-едва коснулся Ж…, в дверь бабки Акулины вкрадчиво постучали.

«Кого нелегкая принесла?»

Никогда не спящая старуха, стуча по полу шлепанцами, подкралась к двери.

— Кто?

— Открывайте, Акулина Петровна!

Батюшки светы! Это был голос Ираклия! Молния воспоминаний насквозь пробила старческий маразм, и Акулина Петровна вспомнила, словно то было вчера: Черное море, красавец грузин на желтом песочке, жаркие объятья в чистом номере гостиницы «Юбилейная».

Сухая ручонка, слегка дрожа, отодвинула щеколду.

Но это был не грузин Ираклий. Читатель, конечно, узнал Крамова…

Наутро бабку Акулину нашли мертвой, и от живой она отличалась только тем, что молчала. Эксперт-криминалист зафиксировал в протоколе асфиксию, а злые языки говорили впоследствии, что Акулина подавилась собственным языком.

Это была самая страшная, но, к сожалению, не последняя смерть в Ж… Последняя случилась 12 июля, и уже после этого ж…вцы не умирали.

Продавец магазина «Продукты» Агния Львовна любила майонез. Не гавайско — ромовый пудинг, а простой майонез. Майонез был ее религией, ее единственной отдушиной в жутковатой затхлости Ж…

Она брала с витрины первое попавшееся ведерко, открывала крышку и, лизнув языком белую кисловатую поверхность, ставила ведерко обратно на витрину. Потом брала следующее.

— Агнюшка, товар! — крикнул со двора водитель Петька.

— Все привез?

Агния Львовна вышла из магазина и повесила на дверь желтую табличку «Прием товара».

— Вроде…

— Ну, заноси.

Петька, матюкаясь, внес по очереди три больших ящика и отчалил на тарахтящем «бычке».

Агния Львовна принялась разбирать товар. Все было как обычно: мыло, дошираки, «Килька в томатном соусе», кукурузные палочки, кубики «Галина бланка», мясо цыпленка в желтых банках, шоколадки, пряники, конфеты, рижские шпроты, макароны…

Майонеза было только одно ведерко. Но зато — какое! Золотисто — перламутровое с непонятными, похожими на иероглифы, письменами. Агния Львовна открыла ведерко. Майонез имел необычный оранжевый цвет и запах, столь притягательный, что продавщица не устояла.

Когда некий покупатель, отважно проигнорировавший табличку «Прием товара», проник в магазин, Агнии Львовне уже никто не сумел бы помочь.

Так свершилось черное дело, и когда до Ж… дошли газеты с фотографиями Антушкина на первых страницах, когда в телевизоре он стал назойливей рекламы, никто из ж…цев не узнал бывшего лицедея. А если кто и узнал, то, конечно, очень скоро приобрел репутацию лгуна.

Глава третья
Дебют

1

Наутро меня разбудил будильник, хотя я его не заводил. Теперь что, всегда так будет?

— Сергей Леопольдович, ваш завтрак.

Ласковый голос Степы примирил меня с будильником и ударом кулака я заставил его умолкнуть.

Степа поставила на кровать поднос, похожий на маленький столик. На столике был кофейник, жирные сливки в изогнутой золоченой плошке, бутерброды с черными горошинками и чашка с инициалами «С. Л.» — уже успели сделать, черти! Однако сам завтрак меня не впечатлил — я люблю по утрам хорошенько набить брюхо. Но — дареному коню, как говорится…

Я взял бутерброд.

— Вы что же, сами будете кушать?

— Не понял? — удивился я.

Степа присела рядом со мной, налила в чашку кофе, добавила сливок и принялась кормить меня, словно малое дитя. Должен признаться, ощущения неземные — почувствовал себя феодалом.

— Степочка, — заговорил я с набитым ртом. — И давно вы здесь работаете?

— Второй день.

Ну, надо же, прямо как и я.

— А раньше где работала?

— В ночном клубе, Сергей Леопольдович.

Я засмеялся: хорошая шутка.

— Спасибо, Степочка.

Степа унесла поднос.

Хоть и неохота, а придется все же вставать. Я отбросил простыни и подошел к зеркалу. Ну что ж, очень даже симпатичное зрелище отразилось в нем — подтянутый, серьезный мужчина в рассвете физического могущества. Есть, конечно, брюшко, и складки под подбородком — сказывается богемный образ жизни, но для придания образу солидности и они не повредят.