Читать книгу "Лилит (сборник) - Алексей Мефодиев"

Куликов вспомнил Якунина. Это был энергичный, плотный, сильно лысеющий человек лет сорока пяти. У него были крупные, немного одутловатые черты лица, сверлящий собеседника взгляд, большие, с огромными ногтями, руки. Он был значительно старше Куликова по служебной иерархии. И как она только живет с таким типом?

– Так вот, – продолжала Сукурова, – мы жили, как и вы, гражданским браком. Планировали расписаться как раз на днях. Но выяснилось, что моя несмышленая дочь его просто не переносит, а он, естественно, платит ей тем же. Можно ли его за это винить? Не знаю.

От всей этой истории у Куликова пересохло в горле, и он, залпом осушив свою кока-колу, поморщился.

– Что с Вами? Сергей Александрович? – с тревогой в голосе спросила Сукурова.

– Так, вкус какой-то странный, продолжайте, пожалуйста.

– Так вот. Когда полгода назад я решилась переехать к Якунину, моя дочь должна была какое-то время пожить с моим мужем в нашей квартире на шоссе Энтузиастов. Я думала, что мы – я, моя дочь Светлана и Игорь – будем видеться по субботам-воскресеньям, и их взаимная неприязнь скоро пройдет. Вы не поверите, как я жестоко ошибалась. Дочь наотрез отказалась с ним встречаться. Она отказалась даже говорить на эту тему. Тогда я стала разрываться между двумя домами, между, как еще недавно казалось, любимым мною человеком и своей дочерью. Я взяла за правило ночевать у себя дома с дочерью каждую вторую ночь. Поначалу все шло хорошо. Я же говорю: мы уже планировали расписаться. Но с недавнего времени Игоря стала буквально одолевать ревность к моему бывшему мужу Коле, который, естественно, продолжает жить в нашей старой квартире с нашей дочерью. Ах, какое это глупое чувство! Особенно в моем случае. Посудите сами: ведь, я ушла от мужа, фактически оставила дочь, и все ради него! Я пыталась это ему как могла объяснить. Но Игорь ничего не желал слушать. А позавчера, когда я ему сказала, что собираюсь следующую ночь, как обычно, провести на моей старой квартире с дочерью, он как с цепи сорвался. Закричал, чтобы я непременно возвращалась ночевать домой! Но подумайте сами: ездить через день из центра до конца шоссе Энтузиастов, а потом возвращаться в конец Алтуфьевского шоссе – это мало кому под силу! А он все кричал, что ему все равно, и что ему неизвестно, чем я там со своим бывшим мужем занимаюсь, и что мой дом здесь! И, значит, ночевать я обязана здесь. Здесь, орал он, тыкая пальцем в пол! А потом ударил меня по щеке! Вам, Сергей Александрович, наверное, даже сложно такое вообразить? Я уверена, что Вы никогда не смогли бы ударить женщину, Вам, конечно, дико слышать всю эту грязь, но я уже… Ах, я уже и не знаю, где мой дом. Я просто хлопнула дверью и ушла. Я такого терпеть не могу – у меня тоже есть гордость. А он кричал мне вслед, что если я не приду домой ночевать, то могу больше не возвращаться. Но я не знаю, как мне быть? Подскажите, Сергей Александрович! Вы мудрый, благородный человек. Вы, я уверена, знаете ответы на все в жизни!

Они сидели наискосок друг от друга за крошечным столиком. Куликов в течение всего монолога смотрел в красивые, полные страдания глаза Сукуровой. Вместо ответа он привлек к себе ее податливую голову, и их губы слились в упоительном поцелуе. Это было то единственное, к чему он так стремился все последние дни. Он хотел целовать ее еще и еще. Хотел обладать ею, этой странной и великолепной женщиной.

– Поедем куда-нибудь, – шепнул он.

– Поехали, Сергей Александрович, – шепнула она в ответ.

Куликов попал домой глубоко за полночь. Лариса уже спала. Пока Сукурова была в душе, он по телефону наврал ей, что у него переговоры с крупным клиентом. Куликов лежал в кровати и думал о Сукуровой. Он отвез ее к дочери. Значит, она ушла от Якунина? Тот ведь, кажется, говорил ей, что если она еще раз не придет ночевать, то может больше не возвращаться. Когда Сукурова после того, как они вышли из гостиницы, попросила отвезти его на шоссе Энтузиастов, Куликов даже обрадовался. Теперь же он беспокойно ворочался с боку на бок. Не исключено, что она не стала возвращаться к Якунину из-за него, Куликова. Он оказался вовлеченным в запутанную жизнь своей заместительницы. Но нужно ли ему это было? На днях он собирался жениться на Ларисе, которая ждала от него ребенка. Все у них ясно, хорошо и спокойно. И зачем ему все эти проблемы, в общем-то, малознакомой ему женщины? В любви он ей не признавался, обязательств никаких на себя не брал. Ну да ладно, жизнь есть жизнь, справится она как-нибудь со своими проблемами. У нее своя жизнь, а у него, Куликова, своя.

Весь следующий рабочий день был ничем не примечателен. Сукурова к нему не заходила. И Куликов, опасавшийся возможных притязаний с ее стороны, подумал, что их короткий роман на этом можно считать законченным. Поначалу он даже обрадовался. Но чем больше он невольно наблюдал за Сукуровой через прозрачные стены своего кабинета, тем больше снова хотел ее.

Она зашла к нему только в самом конце рабочего дня. Аромат ее духов одурманивающе подействовал на него, и Куликову тут же показалось, что было бы низко без объяснений прекратить их роман, и что ему необходимо все же поговорить с ней на эту тему. Стараясь не встречаться глазами со своей подчиненной, Куликов приступил к повествованию о последних событиях своей жизни. Он говорил о том, как Лариса любит его, о том, что она ждет от него ребенка, и что, в этой связи, они решили пожениться. Говорил он сбивчиво, как будто стесняясь чего-то. Но в конце все же выдавил из себя, что, как честный человек, которому нечего в создавшейся ситуации конкретного предложить Сукуровой, он, чтобы никоим образом не мешать ей своим присутствием, почел бы за благо вовсе удалиться из ее личной жизни. Ему это, конечно же, очень трудно и больно. Но что делать? Однако, чем дольше он говорил о необходимости их расставания, тем больше желал обратного, и тем невнятнее звучала его речь.

Сукурова же, покорно выслушав его, заговорила:

– Конечно же, Сергей Александрович. Вы, как всегда, совершенно правы. Вчера я, видно, совершила большую ошибку. На меня просто что-то нахлынуло необъяснимое. Должно быть, это все Ваш природный магнетизм, который мало кому дано преодолеть. Вот я и попалась в его сети, как бабочка в паутину.

Куликов покраснел и даже сделал неопределенный жест рукой, но Сукурова продолжала:

– Да, Сергей Александрович, не спорьте. Вы просто многого о себе не знаете. Вы можете подчинять себе людей. У Вас все впереди. И Вы, конечно же, совершенно правы. У Вас семья. А я? Что я? Я пойду своей дорогой.

Все было кончено. И ему стало жаль Сукурову. Одинокая женщина доверилась ему. Она определенно страдала. Надо хотя бы подвезти ее напоследок.

– Давайте я подвезу Вас до дома, Лилия Семеновна, – сказал Куликов. Лариса как раз сегодня взяла отгул и не могла их случайно увидеть.

– Буду Вам благодарна за это, Сергей Александрович, – смиренно ответила Сукурова.

– Тогда я спускаюсь и жду Вас в машине.

– Хорошо.

Запах духов Сукуровой продолжал кружить Куликову голову, и, ожидая ее в машине, он подумал, что раз так складываются обстоятельства, то надо бы отвезти ее в гостиницу еще разок. И этот раз уж точно будет последним. Мысли о том, что он скоро сможет остаться с ней наедине, о ее доступности будоражили его все больше. А Сукурова все не появлялась. Наконец, спустя минут тридцать, когда в дверях показалась ее фигура, Куликов превратился в туго натянутую нить нетерпения. Но тут произошло нечто чудовищное. К самым дверям офиса подкатил большой черный автомобиль Якунина. Сукурова буднично открыла заднюю дверь и бросила туда свой портфель. Потом, как ни в чем не бывало, как будто Куликов и не ждал ее вовсе и не сгорал от страсти, она села на переднее сидение, и машина Якунина тронулась с места.