Читать книгу "Таинственный сад - Фрэнсис Элиза Ходгстон Бернетт"

Мери даже не старалась сдерживать своего гнева.

– Ты думала, что я туземка! Как ты смела! Ты их совсем не знаешь! Они не люди, они слуги, которые должны кланяться! Ты ничего не знаешь про Индию! Ты совсем ничего не знаешь!

Она была так взбешена и чувствовала себя такой беспомощной пред наивным взглядом Марты, и в то же самое время вдруг почувствовала себя такой одинокой, такой далекой от всего того, что она понимала и что понимало ее, что бросилась лицом в подушки и разразилась рыданиями. Она так безудержно рыдала, что добродушная Марта даже испугалась и ей стало жаль девочки. Она подошла к постели и наклонилась к Мери.

– Не надо так плакать! – стала она упрашивать. – Право, не надо. Я не знала, что ты так рассердишься! Я таки вовсе ничего не знаю, как ты сказала. Прошу прощения, мисс. Перестань же плакать!

В ее странной йоркширской речи и спокойных манерах было что-то успокаивающее, дружелюбное, что хорошо действовало на Мери. Она постепенно перестала плакать и затихла. Марта, видимо, почувствовала облегчение.

– А теперь пора тебе вставать, – сказала она. – Миссис Медлок сказала, чтобы я приносила в соседнюю комнату твой завтрак, обед и ужин. Там тебе устроили детскую. Я тебе помогу одеться, если ты встанешь. Если пуговицы у тебя на платье сзади, то ты их не можешь сама застегнуть.

Процесс одеванья научил их обеих кое-чему. Марта часто застегивала своих сестренок и братишек, но никогда еще не видела ребенка, который стоял бы неподвижно и ждал, пока кто-нибудь другой сделает для него все что надо, как будто у него самого не было ни рук, ни ног.

– Почему ты сама не надеваешь башмаков? – спросила она, когда Мери преспокойно подставила ей ногу.

– Моя айэ делала это, – ответила Мери, уставившись на нее. – Такой там обычай.

Она очень часто говорила: «такой был обычай». Туземные слуги всегда говорили это. Если им приказывали сделать что-нибудь, чего целые века не делали их предки, они с кротким взглядом отвечали: «Обычай не таков», – и всякий знал, что этим дело кончалось.

«Обычай был таков», что Мери ничего не делала сама, а только стояла и позволяла одеть себя, точно кукла.

Раньше чем она готова была идти завтракать, она уже начала подозревать, что жизнь в Миссельтуэйте научит ее многому, совершенно неизвестному ей: например, надевать чулки и башмаки, подымать все, что она роняла.

Если бы Марта была хорошо обученной, «настоящей» горничной, она была бы более почтительной и услужливой и знала бы, что ей полагается расчесывать волосы, застегивать башмаки, поднимать вещи и класть их на место. Но она была простая деревенская девушка, которая выросла в коттедже в степи с целой толпой братьев и сестер, которым и в голову не приходило, что можно чего-нибудь не делать самим и не ухаживать за младшими детьми, которые еще только учились ходить.

Если бы Мери Леннокс была таким ребенком, которого легко развеселить, болтливость Марты, вероятно, рассмешила бы ее; но Мери невозмутимо слушала ее, удивляясь развязности ее манер. Сначала разговор ничуть не интересовал ее, но Марта продолжала добродушно болтать, и Мери стала прислушиваться к ее речи.

– Если бы ты их всех видела! – говорила Марта. – Нас всех двенадцать человек, а отец мой получает всего шестнадцать шиллингов в неделю. Трудно матери накормить их всех, скажу я тебе. Все дети целый день играют в степи, и мать говорит, что они толстеют от степного воздуха. Она говорит, что они, должно быть, едят траву, как дикие пони. Наш Дикон, ему уже двенадцать лет, приручил молодую лошадку-пони и говорит, что она теперь его.

– А где он взял ее? – спросила Мери.

– Нашел в степи вместе с матерью, когда она была еще совсем маленькая. Он стал приручать ее, кормить хлебом, щипать для нее траву. И она так привыкла к нему, что ходит следом за ним и позволяет ему сесть ей на спину. Дикон очень добрый, и животные любят его.

У Мери никогда не было никакого животного, с которым она могла бы играть, и ей всегда очень хотелось иметь его. Она почувствовала даже некоторый интерес к Дикону; а так как она никогда никем не интересовалась, кроме самой себя, это, очевидно, было пробуждением доброго чувства.

Когда она вошла в комнату, в которой устроили для нее детскую, то увидела, что комната похожа на ту, в которой она спала. Это была комната не для ребенка, а для взрослого человека, с мрачными старыми картинами на стенах и с тяжелыми старыми дубовыми стульями. На столе посреди комнаты стоял хороший обильный завтрак. Но у Мери всегда был очень плохой аппетит, и она равнодушно взглянула на первое блюдо, которое Марта поставила пред ней.

– Я не хочу этого, – сказала она.

– Не хочешь каши?! – недоверчиво воскликнула Марта.

– Нет.

– Ты не знаешь, какая она вкусная! Положи немножко патоки или сахару!

– Я не хочу, – повторила Мери.

– Вот этого я уж не могу переносить, – воскликнула Марта, – чтобы понапрасну портили хорошую провизию! Если б за этим столом сидели наши дети, они бы его в пять минут очистили!

– Почему? – холодно спросила Мери.

– Почему? – повторила, как эхо, Марта. – Потому, что у них почти никогда в жизни не было полных желудков. Они всегда так голодны, как детеныши ястреба или лисы.

– Я не знаю, что значит быть голодной, – сказала Мери с равнодушием невежды.

Марта с негодованием поглядела на нее.

– Ну, тебе очень полезно было бы испытать такое, я это ясно вижу, – откровенно сказала она. – Я терпеть не могу людей, которые только сидят да смотрят на вкусную еду. Как бы мне хотелось, чтобы все, что тут на столе, было в желудках у Дикона, и Филя, и Джейн, и у всех остальных!

– Отчего же ты не отнесешь им всего этого? – посоветовала Мери.

– Это не мое! – гордо ответила Марта. – И сегодня не мой выходной день. Мне дают отпуск только раз в месяц, как и всем остальным, и тогда я ухожу домой и помогаю матери убирать, а она отдыхает.

Мери выпила немного чаю и съела кусочек поджаренного хлеба с вареньем.

– А теперь оденься потеплей и поди наружу поиграть, – сказала Марта. – Тебе это будет очень полезно и даст аппетит.

Мери подошла к окну. Она видела сады, дорожки и большие деревья, но все это имело какой-то тусклый зимний вид.

– Зачем мне идти наружу в такой день?

– Если не пойдешь, то придется остаться в доме, а что ты здесь будешь делать?

Мери осмотрелась вокруг; делать было нечего. Когда миссис Медлок устраивала детскую, она не подумала о развлечениях. Пожалуй, лучше было бы выйти и посмотреть сады.

– Кто пойдет со мной? – спросила она.

Марта уставилась на нее.

– Ты пойдешь одна, – ответила она. – Тебе придется научиться играть одной, как играют другие дети, у которых нет сестер и братьев. Наш Дикон уходит в степь один и по целым часам играет там. Оттого-то он и приручил пони. В степи есть овцы, которые его знают, а птицы прилетают к нему и едят у него из рук. У нас хотя мало еды, но он всегда прячет кусочек хлеба для своих любимцев.