Читать книгу "29 отравленных принцев - Татьяна Степанова"

Катя Петровская, в замужестве Кравченко, — криминальный обозреватель пресс-центра ГУВД Московской области — в свой первый рабочий день после двух недель отпуска была, наверное, самым несчастным, самым обездоленным человеком на свете. Казалось, только вчера все было явью — пляж, море, шумный город Сочи, упоительные, сумасбродные хлопоты типа приобретения нового модного купальника-бикини и убийственных по своему шику темных очков. И вот все внезапно обернулось миражом, пересказанным наспех горстке сотрудников пресс-центра, которые еще не были в отпуске и даже не могли себе представить, что же это такое — две совершенно свободные недели. Мираж растаял как дым в разреженной атмосфере служебных будней. Увы, увы!

В Сочи Катя отдыхала вместе с мужем Вадимом Кравченко. Он таким способом сдерживал свое честное благородное слово. Устроились в маленьком частном отеле на Мацесте, с горячей водой, удобными номерами и даже завтраком по утрам. И все было бы совершенно замечательно, если бы не…

На работе Катю отпустили всего на две недели. Кравченко же гулял отпуск на полную месячную катушку. А тут вдруг в разгар отдыха в Сочи как снег на голову нагрянул закадычный друг детства Кравченко Сергей Мещерский с удалой компанией каких-то приятелей из питерской фирмы, специализирующейся на проектировании и строительстве прогулочных катеров и гоночных яхт. Почти все судостроители привезли с собой в Сочи жен и подруг, а также некий таинственный экспериментальный образец своего изделия, который намеревались испытывать в море в экстремальных условиях.

Образец в разобранном виде хранился в грузовом трейлере на автостоянке рядом с отелем. Мещерский горел энтузиазмом и уверял всех, что, если первые испытания пройдут успешно (то есть если образец не утонет сразу — Катя понимала это именно так); его фирма «Столичный географический клуб» заключит с питерскими товарищами долгосрочный контракт на аренду в городе Сочи их плавсредств. Катя, выслушав друга детства, осторожно поинтересовалась, для чего же городить такой огород?

И неужели в самом городе Сочи не найдется ни проектировщиков, ни мореходов? Мещерский яростно возражал (разговор шел после ужина в портовом ресторанчике за бутылкой красного): как же можно такое дело — ТАКОЕ ДЕЛО — доверять чужакам? В Сочи он, Мещерский, мало кого знает, и вообще этот город, по слухам, мутный и мафиозный, а питерские ребята надежные, свои в доску.

Однако, по Катиным наблюдениям, «свои в доску» испытывать образец на волнах Черного моря не торопились. В основном купались, жарились на пляже, хлестались в преферанс, катали шары на бильярде в баре и все время толковали про какую-то «верфь», которая не подходит. Главным среди питерцев был двухметровый верзила Павлик Дубов. Каждый раз, танцуя с Катей на летней веранде ресторанчика «Посейдон», он многозначительно нашептывал ей на ухо, что «никем не может быть в этой жизни, — только капитаном яхты и что он ищет женщину, которая имела бы достаточно смелости, чтобы стать подругой настоящему пирату в душе».

Катя с великой тревогой замечала, что муж ее — Вадим Кравченко, приехавший в Сочи самым обычным, до неприличия ленивым и капризным московским отпускником» в этой корабельно-пиратской атмосфере меняется на глазах. Точнее, даже не меняется, а воспаряет, окрыляется, оперяется и, подстрекаемый закадычным дружком своим Мещерским и питерскими товарищами, начинает принимать в делах морских и смутных самое деятельное и горячее участие.

Уезжала Катя из Сочи одна и с тяжелым сердцем. Больше всего ее страшило то, что «они все там напьются», соберут этот свой экспериментальный образец и под командой капитана Дубова выйдут всей компанией в открытое море. А ее, Кати, не окажется рядом, чтобы вовремя переполошить всю береговую охрану и даже эскадру, охраняющую на рейде покой главы государства.

— Ты чего такая скучная, Катька? Зубы, что ли, болят? — осведомился Кравченко, когда они с Мещерским провожали ее в аэропорт. — Через две недели и я буду дома. Ну что такое, так тяжело со мной расставаться?

— Пить тут не смейте, как поросята, — сумрачно ответила Катя. — И, Сереженька, я тебя очень прошу, я тебя просто умоляю, сегодня же купи в спортивном магазине спасательный круг!

— Да я плаваю, как чемпион, — пыжился Кравченко. — Эх, жаль, уезжаешь, жена, а то б я, чтобы рассеять все твои сомнения с Дубовым Пашкой пари бы заключил на заплыв до Дагомыса и обратно. На ящик пива.

— Сереженька, послушай, да не верти ты головой! Я к тебе обращаюсь. — Катя тормошила Мещерского, игнорируя похвальбу мужа. — Сереженька, я на тебя надеюсь, пожалуйста, следи за…

Но друг детства был уже под хорошим градусом и на все Катины просьбы только доверчиво улыбался, кивая головой, как китайский болванчик.

Самолет с Катей взлетел в Адлере и приземлился в Москве. Связь с мужем на время была утеряна. А Москва встретила Катю неласково — едким смогом и гарью лесных пожаров. К тому же в самый первый вечер Катя услышала по телевизору сообщение о том, что в районе Лазаревского из моря на берег вышел смерч и все побережье затоплено. Она в панике полночи звонила Кравченко на мобильный. И не могла дозвониться.

Затем муж все-таки вышел на связь, и по его бравому хриплому голосу и особенно по изумленной фразе: «Какой такой еще смерч, г-где, у нас? М-мы с С-серегой н-ничего т-такого н-не видели, с-скажи ей, С-сергей!» Катя поняла, что с возвращением в Москву явно поторопилась. Но от нее уже ничего не зависело. Катя справедливо рассудила, что если они в своей холостяцкой нирване не заметили там даже смерча, то… то об остальном можно и не беспокоиться. Пьяницам, как известно, море по колено.

Прилетела она из Сочи в субботу. Все воскресенье разбирала вещи и сражалась с пылью в квартире. В понедельник же вышла, скрепя сердце, на работу.

Родной Никитский переулок, где располагался главк, был с самого утра окутан густым туманом, и Катя едва ли не ощупью нашла дорогу к подъезду. Часовой на КПП едва сдерживался от соблазна немедленно воспользоваться противогазом. И не делал это только потому, что не хотел пугать начальство. В кабинете пресс-центра нельзя было даже открыть окно, а старенький кондиционер своими потугами делал атмосферу совершенно невыносимой.

От всего этого Катя сразу же остро затосковала. Ее точили мысли о том, Что нельзя быть такой растяпой, надо было сразу добиться всего отпуска, целиком, а не разрывать его так бездарно и глупо в разгар лета, оставляя любимого мужа за тридевять земель в компании приятелей-алкоголиков и каких-то полузнакомых развязных девиц, да еще у моря, из которого выходят лютые смерчи.

— Ну что загрустила? — тоном Кравченко осведомился Катин начальник. — Всегда после отпуска тяжко втягиваться. А тут с этим дымом голова пухнет. И газеты прямо осатанели — рвут на части. Сотрудников в отпуска распустили, а полосу-то кто будет криминалом заполнять? Тут не до сенсаций уже, все берут. Как кражу карманную раскрыли, даже и это сгодится. Так что, Катерина, не мудрствуй, пиши, о чем хочешь.

Катя погрустила еще минуты три, вспоминая ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ, а затем решила, что да, действительно пора за работу, и начала прикидывать, кому можно позвонить насчет темы для криминального репортажа.