Читать книгу "Колодец с живой водой - Чарльз Мартин"

Мама промокнула уголки губ бумажной салфеткой.

– У вас все?

Директор побагровел:

– «Все»?!! Мэм, ваш сын чудовищно отстал, он не усвоил учебную программу, и… Разве вас не беспокоит его будущее?

С достоинством поднявшись, мама взяла меня за руку и повела к двери, что со стороны, должно быть, выглядело довольно странно, поскольку к этому времени я был уже на полголовы выше ее ростом. У дверей она остановилась и обернулась:

– Вот что я вам скажу, сэр… Сейчас мы с Чарли отправимся в «Макдоналдс» и съедим по чизбургеру, а потом я куплю ему новую доску для серфинга, который, несомненно, нравится моему сыну гораздо больше, чем все, чем вы тут занимаетесь.

Получив такую неожиданную поддержку, я улыбнулся и сделал директору ручкой.

– А к-как же… – Директор был настолько ошарашен, что даже начал заикаться. – Как же его будущее?!

Мама пристально посмотрела на меня, отвела в сторону мой выгоревший на солнце чуб, который постоянно лез мне в глаза, и сказала слова, запомнившиеся мне на всю жизнь:

– Будущее? От будущего не уйти, как ни старайся.

* * *

Мама умерла, когда я только перешел в старшую школу. Мне тогда было шестнадцать. Болезнь сердца вкупе с запойным курением (курить она начала после смерти отца) ее доконали, и я остался на свете один-одинешенек. И, хотя я больше ни перед кем не отвечал и ни перед кем не отчитывался, школу я все-таки окончил. Для этого мне, правда, пришлось работать – по вечерам я обслуживал столики все в том же ресторане, доставлял пиццу и вообще делал все, что могло принести хоть какие-то деньги. Это «все» включало и продажу марихуаны тем же самым серфингистам, завсегдатаям пляжей, которые заказывали пиццу. Лично для меня это было очень удобно – не нужно было искать дополнительную клиентуру. Что касалось марихуаны, то и с ней никаких проблем не возникало: ею снабжал меня мой босс Сэм, владелец пиццерии, использовавший свое заведение как прикрытие для торговли «травкой» и другими, не столь безобидными вещами. Довольно скоро Сэм сделал меня своего рода независимым подрядчиком – в том смысле, что продавал мне «травку» практически по той же цене, по которой покупал сам, я перепродавал ее серфингистам и всем желающим, а потом делился с ним прибылью. Ни он, ни я не слишком жадничали, назначая цену, однако благодаря значительным объемам продаж заколачивали мы довольно много. Только впоследствии я узнал, что Сэм хорошо знал многих «водяных» с нашего пляжа, знал, сколько «травы» они покупают, поэтому ему было точно известно, сколько я получал и, соответственно, сколько денег должен был отдавать ему. А поскольку раз за разом я отдавал ему именно ту сумму, на которую Сэм рассчитывал, он понял, что может мне доверять. В конце концов Сэм сам заговорил со мной об этом, и я ответил ему совершенно честно:

– Я не жадный, – сказал я. – Мне только не хочется, чтобы кто-нибудь вышвырнул меня из моего дома или отправил в государственный приют для несовершеннолетних.

С тех пор каждый раз, когда я вручал Сэму его долю, он только качал головой и бормотал себе под нос:

– Это надо же! Честный наркоторговец! Куда катится мир?..

Куда катится этот бессмысленный мир, я не знал, но мне почему-то хотелось стать в нем хоть кем-то, вот я и ухватился за первую же подвернувшуюся мне возможность, хотя и понимал, что занимаюсь мерзкими вещами.

В перерывах между доставками пиццы и «травки» Сэм учил меня играть в покер. Довольно скоро выяснилось, что у меня к этому делу очень неплохие способности. Ничего удивительного в этом, однако, не было: меня всегда привлекали рискованные операции и не привлекало то, что хотя бы отдаленно напоминало тяжелый труд, приносящий прибыль кому-то, кроме меня. Иными словами, если кто-то оказывался настолько туп, что готов был рисковать деньгами в карточной игре, то я был достаточно умен, чтобы эти деньги забрать. Правда, в процессе игры мне тоже приходилось рисковать деньгами, однако выигрывал я куда чаще, чем проигрывал, поэтому я и говорил себе, что играю не с людьми, а с чужой наличностью. Как бы там ни было, я постоянно совершенствовал свои покерные навыки, что очень пригодилось мне впоследствии.

Помимо всего прочего, в покере мне нравилось, что выигрыш и проигрыш в этой игре зависели исключительно от меня. Командные виды спорта я всегда терпеть не мог – мне казалось, что они посягают на мою независимость. Игра в команде означает, что вы добровольно становитесь членом группы совершенно посторонних людей, которые впредь будут зависеть от ваших действий и поступков. А главное, вы и сами будете зависеть от них – от того, что и как они будут делать. Торжественные заявления типа «Я приложу все силы!», «Я буду выкладываться на тренировках!» и «Я готов участвовать во всех матчах!» самым решительным образом противоречили моему характеру, который звал меня на берег – поглядеть, какая сегодня волна. Нет, состязательный дух не был мне чужд, а конкуренция, соперничество нисколько меня не пугали. Напротив, мне нравилось доказывать окружающим, что я лучше, сильнее, ловчее, но я был глубоко убежден, что куда лучше для этого подходят индивидуальные виды спорта. Тот же бег, к примеру, или борьба… В этих и им подобных дисциплинах результат зависел исключительно от меня – я, во всяком случае, мог не бояться, что на последней минуте все мои усилия сведет на нет какой-нибудь раззява-полузащитник или криворукий квотербек.

Только не думайте, будто в старшей школе я вдруг решил серьезно заняться спортом и отдал себя в добровольное рабство придурку со свистком и блокнотом в натянутых до подмышек шортах. Ничего подобного. На тренировках я принципиально появлялся крайне нерегулярно, доводя моих тренеров до белого каления. Выручало меня то, что я очень не любил проигрывать и поэтому проигрывал крайне редко, так что они, скрепя сердце, были вынуждены включать меня в школьную спортивную команду. Членство в команде, однако, было мне абсолютно до лампочки. И на треке, и на ковре я побеждал вовсе не ради этого, а просто потому, что так мне больше нравилось.

Точно так же я относился и к школьным занятиям. На уроках мне рассказывают, что́ я должен знать, а потом дают тесты, чтобы я механически повторил то, что усвоил, – примерно так представлялся мне основной принцип обучения. А поскольку я с первого раза запоминал все, что слышал или читал, мне не было необходимости готовить домашнее задание: тесты я всегда писал легко, зарабатывая самые высокие оценки. В своих отчетах преподаватели так и писали: «отличные способности, но не хватает усидчивости», «значительный потенциал», «недостаточная мотивация» или мое любимое: «искрометный талант». Все это было обо мне, и все это было правдой.

Даже не знаю, что на меня повлияло больше: два выигранных первенства штата по борьбе, 4:25 в беге на милю, смерть обоих родителей до того, как мне исполнилось семнадцать, блестящий результат в академическом оценочном тесте (из всего перечня вопросов я не ответил всего на три)[7] или настойчивость моего школьного методиста-консультанта, которому непременно хотелось, чтобы я поступил в колледж. Как бы там ни было, школу я закончил с отличными оценками по всем предметам и получил несколько писем из престижных университетов, которые приглашали меня учиться и предлагали полную стипендию.