Читать книгу "Карточный домик - Майкл Доббс"

– Изысканные формулировки, впрочем, как всегда, – насмешливо заявил главный редактор в своей обычной снисходительной манере, к которой он прибегал всякий раз, когда имел дело с несговорчивой женщиной. – Но ты ошибаешься, – продолжал он уверенно. – Покупатели желают консолидации, а не беспорядков. Им не нужно, чтобы ребенок всякий раз, когда они выходят на прогулку, выбрасывал из коляски игрушки. – Мужчина выставил вверх палец, показывая, что дискуссия практически закончена и официальная политика газеты не изменится. – А посему еще пара спокойных лет ни у кого не вызовет протеста. И если наш приятель Коллинридж вернется на Даунинг-стрит, это будет чудесно!

– Это будет убийственно, – пробормотала Мэтти.

* * *

Мимо промчался автобус номер восемьдесят восемь, и стекла в окнах громко зазвенели, разбудив Чарльза Коллинриджа. Маленькая квартирка с одной спальней, расположенная над туристическим агентством в Клепхэме, была совсем не такой, какой, по представлениям многих, должна быть квартира брата премьер-министра, но тяжелый развод и не слишком правильный образ жизни имеют отвратительную привычку приводить к тому, что деньги исчезают быстрее, чем появляются. Коллинридж спал в кресле все в том же мятом костюме, в котором ходил на ланч и на лацканах которого остались его следы.

Чарльз посмотрел на старые наручные часы и выругался. Он проспал пять часов и все равно чувствовал себя совершенно не отдохнувшим. Ему требовалось чего-нибудь выпить, чтобы немного прийти в себя, и он налил себе щедрую порцию водки – это был даже не «Смирнофф», так как больше он не мог позволить себе такую роскошь, а какая-то дрянь, купленная в местном супермаркете. Впрочем, она не оставляла запаха перегара и не воняла, если нечаянно ее пролить.

Прихватив стакан в ванную комнату, мужчина залез в ванну и предоставил горячей воде творить чудеса с его уставшими конечностями. В последнее время у него частенько возникало ощущение, что они принадлежат какому-то другому человеку, и тогда он говорил себе, что стареет.

Потом Коллинридж долго стоял перед зеркалом, пытаясь скрыть следы последнего возлияния. Ему казалось, что он видит лицо отца и застывшее на нем вечное осуждение: отец твердил, что Чарльз должен стремиться к целям, которые всегда были для него недосягаемыми, и постоянно спрашивал, почему он не может идти по жизни, как его младший брат Генри. У обоих была одинаковая стартовая позиция, оба учились в одной и той же школе, но почему-то Генри все делал лучше и постепенно обошел брата в карьере и даже в женитьбе. Чарльз не злился на него – по крайней мере, пытался не злиться. Генри всегда приходил к нему на выручку, когда он нуждался в помощи, давал советы и выступал в роли жилетки, когда старшему брату требовалось поплакаться после того, как от него ушла Мэри… Да, особенно когда ушла Мэри. Но ведь и она попрекала его успехами Генри: «Ты на это не способен! Ты вообще ни на что не способен!»

Однако у старшего из братьев Коллинриджей совсем не стало времени на чужие проблемы, когда он перебрался на Даунинг-стрит.

Мальчишками они делились друг с другом всем, а став молодыми людьми – многим, иногда даже подружками. Однако сейчас в жизни Генри почти не осталось места для старшего брата, и Чарли злился – разумеется, не на брата, а на жизнь. У него ничего не складывалось, и он не понимал, в чем причина…

Чарльз провел бритвой по одутловатому лицу, стараясь не касаться старых порезов, и начал собирать себя по частям, чтобы получилось хотя бы что-то, похожее на целое. Он зачесал волосы на появившуюся плешь и надел чистую рубашку и свежий галстук, сказав себе, что скоро будет готов к ночному празднику по поводу выборов, куда все еще мог попасть благодаря связям своей семьи. Когда он провел кухонным полотенцем по ботинкам, те обрели едва заметный намек на блеск, и он посчитал, что сделал все, что мог. Бросив взгляд на часы, Коллинридж решил, что все в порядке и у него еще есть время пропустить стаканчик.

* * *

К северу от реки на окраине Сохо застряло в пробке такси. Там всегда было напряженное движение, а ночь выборов, похоже, выгнала на улицы огромное количество любопытных. Сидевший на заднем сиденье Роджер О’Нил нетерпеливо барабанил пальцами по колену, беспомощно глядя на проезжавших мимо велосипедистов и пешеходов. Он сильно нервничал, потому что у него было мало времени.

«Приезжай как можно быстрее, Родж, – сказали они. – Мы не можем ждать всю ночь, даже тебя. И мы не вернемся до вторника».

О’Нил не рассчитывал на особое отношение – и не получал его, несмотря даже на то, что занимал в партии пост главы отдела по связям с общественностью и являлся одним из самых известных сотрудников. Впрочем, он сомневался, что они вообще ходят на выборы и уж тем более голосуют за правительство. Какое имеет значение, кто сидит в правительстве, если вокруг столько возможностей заработать хорошие деньги, не облагаемые налогами?

Такси наконец сумело миновать Шафтсберри-авеню и выехать на Уордур-стрит, но там снова остановилось в громадной пробке. Проклятье, он опоздает на встречу! Роджер распахнул дверцу.

– Я пешком! – крикнул он водителю.

– Простите, дружище, не моя вина. Я теряю кучу денег, когда попадаю в такие пробки, – ответил тот, рассчитывая, что пассажир, несмотря на то, что он явно спешил, все же не забудет про чаевые.

О’Нил выскочил на дорогу, сунул шоферу деньги, увернулся от мотоциклиста и быстро зашагал мимо бесконечного ряда кинетоскопов с эротическими шоу и китайских ресторанов. Вскоре он оказался в заваленном мусором переулке, будто сошедшем со страниц романа Диккенса. Какое-то время Роджер с трудом пробирался между пластиковыми мусорными контейнерами и картонными коробками, а потом побежал. Он был в плохой физической форме, и у него тут же все заболело, но до цели осталось совсем немного. На Дин-стрит мужчина свернул налево и через сто ярдов нырнул в еще один узкий переулок Сохо – из тех, что обычно люди пропускают, когда отправляются на поиски проституток – или, наоборот, пытаются избежать встречи с ними. Переулок заканчивался маленьким двором, окруженным со всех сторон мастерскими и гаражами, поселившимися на старых викторианских складах. Пустой двор окутывали глубокие тени. Когда О’Нил поспешно направился к маленькой зеленой двери в самом дальнем и мрачном углу двора, его шаги гулким эхом отражались от выложенной булыжником дорожки. Перед тем как войти, мужчина на мгновение остановился и посмотрел по сторонам. Стучать он не стал.

Меньше чем через три минуты Роджер снова вышел и, не оглядываясь, поспешил смешаться с толпой на Дин-стрит. То, зачем он приходил, явно было не сексом.

* * *

Внутри штаба партии царила непривычная атмосфера подавленности. На протяжении нескольких прошедших недель это место являлось средоточием безумной активности, но в день выборов основная часть армии покинула штаб, отправившись в избирательные округа, на удаленные заставы политического мира, где они пытались привлечь на сторону партии еще сколько-нибудь сторонников.

В этот час большинство тех, кто остался в штабе, отправились на ранний ужин в близлежащие рестораны или клубы. Они пытались изображать спокойствие и абсолютную уверенность в победе, но то и дело погружались в обсуждение последних слухов о количестве избирателей, принимавших участие в выборах, и опросах тех, кто уже проголосовал. Почти ни у кого не было аппетита, и вскоре они вернулись в штаб, пробравшись сквозь увеличивающуюся толпу людей и пройдя за полицейские кордоны. Они чувствовали себя комфортно в своих переполненных людьми кабинетах, в которых царил жуткий беспорядок и которые вот уже целый месяц были их домом. Каждый из них устроился поудобнее и приготовился к долгому ожиданию.