Читать книгу "Госпожа Кофе - Анна Данилова"

Марк открыл ворота, вошел в гараж, я поспешил включить свет. Вспыхнула яркая желтая электрическая лампочка. Залоснился на свету мой серебристый «Фольксваген», моя надежная лошадка. Я видел, как Марк подошел с фонариком в руке и посветил внутрь салона.

– Рита, подойди.

Она подошла и тоже взглянула внутрь машины. Пожала плечами.

– Егор, но здесь никого нет.

– Как это нет? – У меня от волнения даже подбородок затрясся. – Вы хотите сказать, что мне все это приснилось?

– Не знаю, – ответил Марк. – Но в машине никого нет.

Тут я опомнился и отключил сигнализацию, Марк отворил дверцу, я подошел поближе и, когда обнаружил, что в машине действительно никого нет, испытал легкое головокружение – это была настоящая эйфория. Меня в тот момент не заботил даже тот факт, что я оторвал от дел людей, что я выглядел перед ними настоящим идиотом, придумавшим эту чудовищную историю про трупы!

– Между прочим, – внезапно сказал Марк, – это только осложняет дело.

– В смысле? – Моя голова временно отказывалась соображать.

– Но ведь трупы украдены.

– Не знаю.

– Но они же были, Егор?! – в голосе Риты звучала досада. – Были? Ты ничего не напутал?

– Они были. Но теперь их нет. И я как бы ни при чем.

– Машину возьмем на экспертизу, а тебе придется выступить в роли свидетеля. Дело странное. Скажи… – Марк незаметно перешел на «ты», и мне подумалось тогда, что это даже к лучшему, и он, даст бог, теперь возьмет надо мной опеку. – Скажи, ты ничего не перепутал? Это действительно твоя машина и твой гараж? И утром ты был именно здесь и видел трупы?

– Да, конечно.

– Но сейчас-то их нет.

– Они были, понимаешь? Бы-ли.

– Опиши женщину, как она выглядела, во что была одета.

– Я лиц не видел, они же были привалены друг к другу, лежали лицами вниз. Сначала я даже принял их за пьяных.

– Так, может, они и были пьяные? Пришли в себя и ушли, – сказала Рита.

– Через железные ворота, насквозь? – перебил ее Марк. – Так что на ней было надето?

– Плащ. Розовый, короткий. У нее ноги красивые, в чулках. И туфли на каблучке, большом, кремовые.

Марк достал телефон и кому-то позвонил.

– Лева? Это я. Скажи, в милицию не обращались по поводу исчезновения женщины? (Он прикрыл ладонью телефон и обратился ко мне: «Сколько приблизительно лет было женщине?» Я ответил, что понятия не имею, лица-то не видел. Но, судя под одежде и ногам, – молодая.) Ты узнай и перезвони мне. А что про Атаева? Никакой информации? Хорошо. Я понял.

Он снова повернулся ко мне.

– У кого еще есть ключи от твоего гаража?

– Дома у меня два комплекта. Я уже говорил: один у жены, другой – запасной.

– А жена не может быть замешана в этой истории?

– Моя жена сидит дома и воспитывает двух маленьких детей – двух и трех лет.

– Но она умеет водить машину? У нее есть водительские права?

– Есть, но она редко ездит. Боится. К тому же, сидя за рулем, трудно проследить за находящимися в машине детьми. Это очень опасно. И вообще, Марк, что вы такое говорите? Что моя жена убила двух людей, а потом, когда я ушел на работу, вывезла их спокойно из города и выкинула на какую-нибудь свалку? Я, конечно, сглупил, что не вызвал милицию.

– Тем не менее мы должны встретиться с твоей женой и допросить ее. Может, она потеряла ключи от машины и гаража. Может, у нее кто-то одалживал эти самые ключи. Если тебе не приснилось все это, то в машине были трупы. И они исчезли. Ты вот веришь в потусторонние силы?

Я не верил. Знал я и то, что эта мертвая парочка мне не привиделась. Они существовали на самом деле. А потом исчезли. И не пьяные они были, а мертвые. Они не дышали и окоченели. Вот только я до сих пор не мог понять, правильно ли я сделал, что не посмотрел в их лица. А вдруг это действительно кто-то из знакомых?

До меня все никак не могло дойти, что Марк и Рита собираются допросить мою жену Веронику.

4. Валентина

Я встречалась с двумя любовниками. С одним – из-за денег, с другим – по большой любви. Так поступают многие женщины. В том числе и замужние, только тщательно скрывают это. В этом случае никогда не следует рассуждать о морали. Мораль – это выдумка. Однажды я долго беседовала с одним психологом, все расспрашивала его: есть ли общепринятые нормы поведения в тех или иных ситуациях, так сказать, общие правила для всех, грани и барьеры, которые нормальным людям запрещается перешагивать, и психолог ответил мне однозначно: нет. Я была в ужасе от услышанного. Как, пыталась я добиться правды, разве нет норм поведения в обществе, в отношениях между людьми, так же не может быть! И он мне снова ответил: нет таких правил. Я была в бешенстве. Начала приводить какие-то общепринятые (опять же), на мой взгляд, догмы, к примеру: нельзя (или нехорошо) бить своих родителей. Но и тут твердолобый психолог мне с невозмутимым видом ответил: смотря по обстоятельствам. А ведь я произнесла вслух то, что большинство людей считает недопустимым!!! Я считала это аксиомой!

Не хочу сказать, будто бы этот психолог развязал мне руки. Нет. Я сама себе их развязала, когда почувствовала, что не могу жить дальше так, как жила раньше. И что (пусть простят меня неустроенные материально женщины) деньги – не главное. Сережа Минкин купил мне квартиру, машину, позволил мне нигде не работать и ни в чем не нуждаться, но с ним я все равно была несчастлива. Его никогда не было дома, я не чувствовала его любви, зато чувствовала себя совершенно одинокой. Я могла весь день валяться в постели, маясь от безделья. Книги и телевизор стали моими настоящими друзьями. Я прочитала много книг, просмотрела огромное количество фильмов, и мне все больше и больше начинало казаться, что жизнь проходит мимо меня. Словно она, жизнь (я представляла ее себе в образе пышной зрелой женщины с развевающимися рыжими волосами, держащей в руках огромный букет цветов), проходит мимо моей кровати, на которой я лежу в пеньюаре, даже не глядя в мою сторону, и стремится куда-то туда, где меня нет и никогда не будет. Ведь в каждой книге и каждом фильме кипела, бурлила жизнь, там происходило много событий, мелькали какие-то образы, пейзажи, звучали голоса, музыка, крики, там все было живым и двигалось, любило, ненавидело, стреляло, наслаждалось, страдало, словом, жило полной жизнью. И только я, изнемогая от пресыщенности, лени и чувствуя, как заплывают жиром и теплым шоколадом мои мозги и чувства, превращалась в часть моей кровати, постели, становилась вещью.

До встречи с Сережей я работала секретаршей в одной маленькой фирме, получала гроши и чувствовала себя самым мерзким образом, я стыдилась своей бедности, считая, что только человек без мозгов может влачить такое вот нищенское существование. Сидя за своим столом в приемной и раскладывая документы, я мечтала о другой жизни, о том, как у меня когда-нибудь появятся деньги, как откуда ни возьмись свалится мне на голову квартира, красивая мебель, как я куплю себе машину – кабриолет. Идиотские мечты, о которых даже стыдно вспоминать – все как у всех. Я даже не столько мечтала о мужчине, который все это принесет мне на блюдце, сколько о материальных благах. Деньги, деньги – я страстно их желала. И, видит бог, дождалась. Сережа зашел в нашу фирму по каким-то своим делам, увидел меня, наши взгляды встретились. Он этим же вечером пригласил меня в ресторан. А дальше все было, как в хорошей мелодраме – любовь, страсть, путешествие в далекую теплую страну, волшебный отель, вкусная еда, жара, солнце, полные чемоданы новой одежды, самолеты-аэропорты-вокзалы, возвращение в родной город, уютная съемная квартирка, жаренная по-домашнему курочка на ужин, мечты о будущем, аборт, вторая беременность, тревоги, ожидания, покупка новой благоустроенной квартиры, машина, роды, смерть малыша, снова самолеты-аэропорты-вокзалы, Германия, Франция, восстанавливающая терапия, долгие прогулки по ухоженным паркам-садам Европы, дорогие магазины, роскошные рестораны, золото, брильянты, возвращение домой, покой, лень, книги, телевизор, бисквиты с кофе по утрам и ужины в ресторанах перед сном. И все как во сне, как будто бы все это происходило не со мной, а с героиней какого-то сериала. Я разучилась чувствовать. Сережу Минкина я не любила, а просто воспринимала как данность. Я поняла, что начинаю тупеть, что у меня пропадают всяческие желания и что ничего не доставляет мне радость. Безвкусие, бесчувствие.