Читать книгу "Оберег волхвов - Александра Девиль"

— Но зачем тебе морской корабль? — удивилась Евпраксия. — По нашим рекам с порогами он не пройдет. Или ты задумал поселиться в Корсуни и оттуда выходить в Понт и Средиземное море? Но те морские пути давно уже заняты итальянскими и византийскими купцами.

— Ничего, там и для меня место найдется, — улыбнулся Дмитрий. — Если б я хотел только торговать — хватило бы мне ладьи или насада[14]. Плавал бы с другими купцами по изъезженному пути из Киева до Царьграда. Но мне надо больше. Хочу бывать и в Трапезунде, и в Эфесе, и в Антиохии, и в итальянских землях. А повезет — дойду до франкского побережья, а то и дальше на запад.

— Странная тяга к морю у степняка, — задумчиво сказала Евпраксия.

— Степь — она тоже как море.

— Пожалуй… А много ли денег тебе надо? Возможно, я смогу помочь.

— Спасибо тебе, госпожа, но к подаркам я не привык, а занимать у хороших людей не хочу, потому что судьба у меня неверная, могу из странствий не вернуться и долг не уплатить. Конечно, можно взять деньги у ростовщиков, да уж больно процент сейчас высок. От такой лихвы все киевляне стонут, но князь Святополк лихварям покровительствует.

— И не только им, — вздохнула Евпраксия. — Окружил себя Святополк любимцами, а они ему наушничают, вражду сеют. Поверил же он когда-то Давиду Игоревичу, что Мономах — тайный злодей, что бедный Василько[15]— враг…

— Что ж делать, не в моей власти поменять великого князя, — усмехнулся Дмитрий. — Но я знаю, как добыть деньги с помощью одного из княжеских любимцев. Тех гривен, которые боярин Тимофей обещает за Быкодера, как раз хватит, чтобы закупить товар, нанять ладью и полностью рассчитаться с корабельщиком. Как думаешь, госпожа, не обманет меня Тимофей? А то ведь может пообещать, а потом цену снизить. И что ему сделаешь? Он у Святополка под крылом.

— Как же он может обмануть в таком деле, — возмутился Шумило, — если при всем честном народе на площади его бирич[16]зачитывал указ и называл награду за Быкодера!

— Что с того? Награда велика, пока злодей на свободе. А когда его убьют или закуют в цепи, — князю и боярину награда покажется слишком щедрой.

— Ты так говоришь, Дмитрий, будто разбойник уже у тебя в руках, — заметила Евпраксия. — Его еще надо выследить, поймать, одолеть. Награда потому и велика, что никто не может справиться с этим душегубом. Быкодер — не просто разбойник, он — дьявольское отродье. Нелегкие деньги ты решил добывать себе, Дмитрий Клинец.

— Нелегкие, зато сразу большие. Да и не верится мне, что в своих странствиях я не встречал злодеев похуже Быкодера. И потом, я не один буду, нас трое. И мы не темные запутанные смерды и не смиренные монахи-затворники, а люди бывалые. Если уж мы с местным разбойником не справимся, так что же нам делать в море, где можно на турецких пиратов напороться?

— Храбрость не должна быть безрассудной, — вздохнула Евпраксия. — Но думаю, что напоминать тебе об этом излишне. Ты — купец, а значит, человек расчетливый, рассудительный и не будешь зря рисковать. А я желаю тебе удачи… и той жизни, к которой ты стремишься.

Евпраксия перекрестила на прощание Дмитрия и его друзей. Они приняли ее благословение с благодарностью, но, отойдя на несколько шагов, уже заговорили о своем, строя планы на будущее и обсуждая, с чего начать охоту на Быкодера. Предстоящие дела занимали их гораздо больше, чем беседы и советы благочестивых обитателей монастыря.

Зато Евпраксия и Феофан долго стояли у ворот обители и смотрели вслед необычной троице, пока та не скрылась за углом. Жизнь, на которую они добровольно обрекли себя в монастырских стенах, была спокойной и праведной, но застывшей в своем однообразии. А Дмитрий и его друзья промелькнули мимо, как быстрокрылые призраки другой жизни — бурной, деятельной, наполненной опасностями и борьбой, словно паруса — морским ветром…

Впрочем, Евпраксия тоже когда-то испытала в своей жизни бури и опасности и теперь вовсе не жалела о прошлом. Но с мудростью зрелого человека она подумала о той особенной энергии молодости и мужества, которая тянет некоторых людей в большой мир, чтобы познать его и завоевать…

Глава вторая

Заговор

Лом боярина Тимофея Раменского был одним из лучших в Киеве. Увенчанный по центру резным теремом[17], а по бокам четырехугольными расписными башенками-повалушами, он красовался среди просторного двора с хозяйственными постройками, конюшней, голубятней и пышно цветущими деревьями сада. Многие горожане, проходя мимо, вздыхали, глядя на эту роскошь и думая, как должны быть счастливы обитатели такого красивого дома.

Между тем за этими крепкими стенами давно уже не было настоящей радости, а шла непрерывная, скрытая от внешнего взгляда борьба.

Главной жертвой этой борьбы был сам боярин Тимофей, ибо он не понимал, что происходит рядом и откуда у него постоянное ощущение опасности и обмана. Вот и сейчас, войдя в одну из горниц второго этажа, он заметил, как сидевшие возле окна Завида и Берислава при его появлении разом смолкли и уткнулись в шитье. В собственном доме он чувствовал себя окруженным тайнами и недоговорками, а изменить ничего не мог. Когда он вслух высказывал свои сомнения и тревоги, Завида сладкими речами всегда умела убедить его, что зря тревожится, что он единственный хозяин в доме и от него нет и не может быть никаких тайн. У За- виды был особый дар завораживать при разговоре своим низким грудным голосом и влекущим взглядом прозрачных желто-зеленых глаз. Только люди, предубежденные против нее, не поддавались этой таинственной магии.

Боярин постоял, посмотрел на жену и падчерицу неподвижным взглядом, а Завида тут же проворковала: «Вот, решили мы к Троице вышить покрывало для церкви». Усомниться действительно было не в чем, и боярин, вздохнув, молча вышел из комнаты.

Он был высок и еще строен, но выглядел гораздо старше своих сорока трех лет. Старили его и опущенные плечи, и ранняя седина, и борода, как у апостолов на мозаиках Святой Софии. Но главное — старило Тимофея изможденное лицо, по которому пролегли слишком глубокие для его лет морщины. Большие глаза боярина запали, окружились темными тенями, и это придавало ему сходство с образами святых мучеников. Никто не знал — и сам боярин тоже, — что было причиной его ранней старости: скрытая ли болезнь, заботы и тревоги или упадок духа. Сплетники поговаривали, что тому виной усыпляющие снадобья Завиды, которыми она опаивала Тимофея, чтобы полностью подчинить его себе. А сама Завида говорила, что муж плохо выглядит из-за того, что слишком ревностно соблюдает посты и епитимьи.