Читать книгу "Волчий уголок - Александр Пискунов"

4. Основанием для досрочного прерывания робинзонады всей группой считать только уважительные причины, как-то: травмы, ранения, болезни, внешние непредвиденные обстоятельства (например, изгнание официальными властями с места проживания). Примечание: царапины, занозы, шишки, синяки и прочие мелочи к разряду травм и болезней не относить.

5. Добровольный робинзон обязан постоянно помнить, что минимальное использование любых достижений цивилизации при жизни среди природы – его цель и заслуга. Примечание: Приветствуется не фанатичное следование приведенному пункту в условиях обычной жизни.

6. Добровольный робинзон обязан постоянно вести наблюдения за окружающей природой и фиксировать их. Правильно вести наблюдения может только широко эрудированный человек, поэтому добровольный робинзон должен постоянно повышать свой общекультурный уровень из всевозможных источников, для чего не должен чураться книг, лекций, бесед, радио, телевидения, интернета и прочего.

7. Как бы тяжело не приходилось добровольному робинзону в непривычных условиях, это не оправдывает его необдуманно жестоких действий по отношению к любому живому существу: будь то зверь, птица, насекомое или растение, а также среда их обитания, где каждый камень находится на своем месте и не нуждается в улучшении его положения.

8. Девизом добровольных робинзонов избрать следующий: «Человек велик в намерениях, но не в их выполнении». Помнить девиз всегда и стараться соизмерять свои силы и намерения.

9. Добровольный робинзон постарается придерживаться основополагающих принципов устава в любых жизненных ситуациях.

Славику понравился деловой тон их устава с пунктами, примечаниями и малознакомыми словами. Дядя Петя нашел, что в уставе есть повторы, расплывчатые формулировки, неконкретности и погрешности стиля. Отец, как один из главных авторов, огулом отверг все обвинения.

– Все подобные недостатки есть в библии, во всех конституциях и уголовных кодексах, и никто не торопится устранять их. А у нас вольная бумага вольных людей, вроде письма запорожских казаков турецкому султану. Мы тем более не собираемся переписывать. Дядя Петя мгновенно согласился с такими убедительными доводами. Сказал хитро:

– Как написано, так и выполнять будем.

Отца потянуло пофантазировать.

– Никаких трудов не стоит выполнение любого пункта устава. Более того, мы привыкнем автоматически жить по кодексу робинзонов.

– Утопия, – усмехнулся дядя Петя.

– Фиксировать наблюдения… – задумчиво сказал Славик.

– Именно, – накинулся на него отец. – Почитай Аксакова. Он написал: «5-го апреля прилетели клинтухи», – и нам интересно читать, потому что с той поры прошло сто пятьдесят лет, а мы сами клинтухов ни разу и не видели. Твой прадед оставил бы воспоминания, как он рыбачил на речке Березке и ходил за грибами в Сосонник – ты бы зачитывался и удивлялся. Благо теперь ни Березки, ни Сосонника практически не существует. Когда, как мечтал Циолковский, люди будут есть из тюбиков пищу, приготовленную из нефти, сидеть под синтетической пальмой и слушать электронного соловья, они откопают где-нибудь не письмо к султану, а твой листок, где будет записано, что ты на лесном озере перед закатом на колеблющуюся блесну поймал щуку весом в полтора килограмма. Прочтут – и зарыдают. Вот для чего фиксировать наблюдения.

Славик сделал вид, что все понял.

– Чтобы люди плакали…

– Ты и наговорил нам, – уважительно сказал дядя Петя отцу, чтобы перевести разговор на другое.

* * *

После составления устава Славик несколько дней делал записи в специально отведенной тетради.

28 апреля. Видел из окна четвертого этажа школы: на самой верхушке тополя сидел дятел. Макушка тоненькая, а он, дурак, замахивается на нее клювом, как на настоящее дерево. Покачивается вместе с ней. Рядом со школой лесопарк – наверное, прилетел оттуда.

12 мая. Зацвела рябина. Зацвели дружно каштаны. Сирень только-только зацветает.

25 мая. Утром под окном позади киосков надутый голубь ходит вокруг куска хлеба и клюет его. Когда он отходит, подскакивает галка и отщипывает кусочек. Он приближается – она отскакивает, хотя тот и не собирается драться. Появился грач. Большой, черный. Владельцы куска отошли сами, их никто не отгонял. Грач начал клевать. Хватает большие куски. Дергает головой, как собака, проталкивая их в глотку.

Отец одобрил его начинание. Посоветовал записывать погоду, особенно в дни, когда она меняется, замечать, что предшествовало этому.

Славик попробовал, но потом забыл раз, второй и наконец оставил наблюдения до лучших времен, до путешествия. В городе он почти не замечал погоду. Разве что страшно захотелось к воде в знойные дни.

Первый месяц каникул заняла школьная практика. В июле Славик три недели, как и в прошлые годы, жил у бабушки. Понемногу ловил карасей в озере, собирал чернику и малину, загонял по вечерам корову. Не забывал готовиться к путешествию.

За неделю до отцовского отпуска он вернулся в город и просидел оставшиеся дни как на иголках. Досушивал сухари, точил ножик, запечатывал спички… и никак не мог дождаться дня отъезда.

– Сухари отличные, – похвалил отец в перерыве между их хрустом на зубах. – Будто морские двойной закалки.

– Это еще какие? – Славик не пропускал интересное.

– В эпоху великих географических открытий моряки в плаваниях на парусниках питались сухарями и солониной. В тропическом влажном климате сухари быстро плесневели, портились. Чтобы дольше хранились, их обжигали дважды. Кирпичом становился сухарь, зато долго не портился.

– Так и нам надо еще раз прогреть, – сообразил Славик.

Отец тихо засмеялся.

– Мы не в тропики едем, не на море и не на год – сгодятся и эти. Не дадим испортиться.

Выезжать они собрались во вторник. В будний день не было проблем с билетами. К тому же отец сказал, что им с дядей Петей нужно несколько дней на сборы.

Он пожалел, что не выехал в субботу. За три дня Славик доконал его вопросами и сообщениями. На Славика как раз нашел такой энтузиазм изучать теорию, что он не давал покоя отцу, все предлагал, как им жить и что делать в лесу. Он повытаскивал все книги и журналы, имеющие хоть какое отношение к охоте, рыбалке, животным, растениям. Приходил к отцу, говорил:

– Смотри, что пишут. «Потрошеные и затушенные с картофелем осенние дрозды были всегда и для меня, и для моих гостей желанным блюдом». Видишь, было бы с тобой ружье, ели бы жареных дроздов. Их в лесу сейчас бывает полно, целые стаи.

Отец смотрел в журнал. Зачитывал понравившийся ему абзац:

– «Лишь только я приближался метров на сто к скоплениям птиц, они с тревожным трещаньем поднимались с деревьев и перелетали подальше. Снова начинал я скрадывать, и снова повторялась та же история – птицы никак не подпускали на выстрел».