Читать книгу "Пожар Саниры - Эд Данилюк"

– Успею, – буркнул Санира. – Я все песни и так знаю.

И тут болезненное воспоминание вспухло в груди, мгновенно отбросив юношу назад, в пучину растерянности и тоски. Город сгорел. Сёстры-богини мстят людям. Будет ли обряд? Будет ли завтрашний день? Будет ли жизнь?

Санира бросил неуверенный взгляд на отца.

– Потренируйся в стрельбе из лука, – сказал тот, по-своему истолковав сомнения юноши, и заковылял к остаткам сгоревшего дома.

От стайки женщин, копошащихся вокруг орущей Чивати, отделилась Ленари. Она подошла к внуку и обняла его.

– Совсем взрослый! – пробормотала мягко. Что-то мокрое скользнуло по щеке Саниры. Бабушка плакала, гладя жёсткими ладонями его чёрные как сажа волосы.

– Да что же это такое! – вскипел юноша. – Чего здесь рыдать!

Он вырвался из объятий. Суетливое раздражение и шипящая злость прыгали в нём, сотрясая всё естество.

– Дайте мне спокойно жить! – прокричал Санира, подхватил с земли заплечный мешочек и бросился прочь.

По пути ему попалась коза, он поддал её ногой. Та отбежала в сторону и остановилась, глядя ему вслед с почти человеческой обидой.

Санира мчался, не разбирая дороги.

Борода! Он взрослый! Даже по их понятиям теперь взрослый! Ромуда в его возрасте уже участвовал в Первой Великой войне! Хафата помогал Бибиби основывать новый город, Город Сестёр-Богинь, самый большой на земле! Чидара на следующее лето после обряда нашёл свой первый медный самородок!

На улице юноша попал ногой в развод засохшей грязи. Тело его дёрнулось, пытаясь сохранить равновесие, но было поздно. Санира нелепо взмахнул руками и повалился на землю.

Ещё и опозорился! Юноша вскочил, как жаворонок, приметивший змею, и стрельнул глазами по сторонам, проверяя, не смеётся ли кто. Никто не смеялся. В общем-то, никто и не смотрел. Покрытые копотью лица соседей оставались безучастными.

4

Цитадель Города

– Ну, всё, довёл уже, иди назад! – сказала Мизази дома Барири. Она весело помахала рукой какой-то женщине, сидевшей у ямы с дёгтем.

– Куда ты так торопишься? – недовольно спросил Санира.

Девушка остановилась и, повернувшись вполоборота, выжидательно посмотрела на него. Лучи солнца осветили её мягким утренним светом, заиграли в иссиня-чёрных волосах, побежали по тонким скулам и носу с лёгкой горбинкой. Живые, яркие, искрящиеся глаза сверкнули огнём. Один из них был устремлён точно на Саниру. Второй смотрел чуть-чуть в сторону. Странное дело, эта неправильность казалась юноше невероятно милой.

– Не уходи! – попросил он.

Они стояли в квартале стражников – цитадели, в самом центре Города. Здесь все последние дни варили дёготь для общественных нужд. У каждого дома, конечно, были свои запасы, но в этой общественной яме можно было набрать ведро-другое просто так, даром, безо всякого труда, без необходимости отдавать что-либо взамен.

Дёгтем обмазывали стены, чтобы те лучше горели. С ночи, когда богиня-Небо не открыла свой ночной глаз, и до вчерашнего вечера весь Город занимался только тем, что готовился к сожжению[7]. Всё мало-мальски ценное было погружено на сани; остатки урожая ссыпаны на нарочно изготовленные для этого волокуши; волов и коров увели на центральную площадь. Жители старательно обкладывали свои дома хворостом, пробивали для лучшей тяги дыры в стенах, расстилали повсюду обильные пучки просушенного очерета, заполняли комнаты дровами – обильно, под потолок.

Сегодня на заре предполагалось погрузить в сани последние вещи, расставить в комнатах церемониальные предметы, сбить в гурты скот и идти в праздничных одеждах на центральную площадь. В полдень под песнь жертвования сёстрам-богиням жрицы должны были поджечь Город.

Новое место для жизни было выбрано во множестве дней пути отсюда на полудень. Там земля была не рыхлённая, холм большой, луга просторные, лес дремучий, озеро полно рыбы, чуть ли не во всю даль. О том месте говорили много, всякий раз восторгаясь без меры и строя безудержные, радужные планы…

Сейчас дёгтя в яме почти не осталось, только на стенах чуть-чуть, но Мизази больше и нужно не было.

– Ты же уже дошла! – говорил Санира. – Куда теперь спешить? Постоим, поговорим!

– Ага, – буркнула девушка, – будто у меня дел нет!

И всё же осталась на месте. С озорными искорками в глазах взглянула на Саниру. Потом прикоснулась пальцем к его подбородку.

– Я за тебя так рада! – сказала она. Помолчала и уже другим тоном спросила: – Ты же не уйдёшь в другой город?

– Не знаю, – ответил Санира. Он о таких вещах не думал.

Мизази улыбнулась и снова провела пальцем по его подбородку.

– Ты пересчитал? Тринадцать волосков?

Юноша кивнул: конечно!

– В прошлый раз на мужском обряде всех кололи костяными иглами, – сказала девушка. – Насквозь пробивали руку и смотрели, не закричишь ли. – И она показала пальцем, как игла насквозь проходит через предплечье.

– Да пусть хоть топорами рубят! – сказал Санира с деланым равнодушием. – Всё равно обряд всегда для всех заканчивается одинаково – выходишь из Леса уже полноправным, взрослым горожанином!

– Да? А жизнь среди диких зверей тебя не пугает? А тринадцать дней без нормальной еды? Корешки с листьями жевать, как лесные!

Санира скорчил гримасу: ничего, мол, не боюсь!

– И откуда ты столько всего о мужском обряде знаешь? – спросил он.

Взгляд Мизази блеснул.

– Радига рассказал.

Санира напрягся. Радигу дома Зунати он, мягко говоря, не любил.

Есть возраст в жизни мальчишек, когда разница в два лета значит невообразимо много – превосходство в росте, весе, силе. Огромное превосходство в силе. Радига пользовался своим преимуществом безо всякой оглядки. Тумаки, подзатыльники, подножки, удары исподтишка и в открытую, обидные шуточки, откровенные оскорбления – всё это лилось на Саниру и его друга Нимату дома Наистарейшей мощным ливнем. С тех пор прошло несколько лет. Силы полностью ещё не сравнялись, но разница перестала быть столь ощутимой. Забыть о старых обидах, однако, не позволила история с сестрой, которую Радига перестал замечать после двух лет совместных прогулок…

И вот теперь он мешал уже общению с девушками самого Саниры!