Читать книгу "Вся правда во мне - Джулия Берри"

Топот копыт сорвал мой план, и я спряталась в зарослях кустарника. Клайд Олдруз оседлал пасшуюся неподалеку от караульной будки лошадь и, припав к ее спине, яростно гнал ее вперед с искаженным от страха лицом.

XL

Пронзительный звон церковных колоколов заставил всех жители деревни оставить дела и собраться на площади. Я, задыхаясь, со всех ног помчалась в город, висящая на шее корзина больно билась о подбородок.

На площади у позорного столба собралась целая толпа горожан. Обычно здесь мы наказываем преступников, но на этот раз на постаменте стоял Клайд Олдруз, снова и снова повторяя свои новости.

Корабли на горизонте, в двадцати милях к востоку.

Разведчик сообщил обо всем капитану Рашу.

Три корабля, которые наверняка везут не ситец.

XLI

Мужчины в городе умолкли. Женщины зашептались о войне. Гуди Праетт заскочила к нам по дороге в город и рассказала маме последние новости. На этот раз она даже не стала дожидаться своей законной чашечки желудевого кофе, которую получала как плату за последние городские сплетни.

Англичане на своих кораблях могут дойти по реке почти до самого города и высадиться у Росвелл Лендинга, откуда рукой подать до Росвелла и наших богатых ферм.

Они прольют нашу кровь, чтобы забрать все, что у нас есть. Мы знаем, что они не забыли о поражении тридцать седьмого года.

Хотя город и потерял арсенал, у каждого из нас было свое личное оружие: мушкетоны, кремневые ружья, дробовики, пистолеты. Девяносто ружей против многих сотен. Девяносто мужчин с пулями и порохом, готовых пролить свою кровь. Девяносто голов, готовых пожертвовать собой, чтобы противостоять разбою, но способных продержаться едва ли дольше получаса.

Росвелл не увидит завтрашнего заката. Не останется ни вдов с печальными глазами, ни седых стариков, ни толстоногих ребятишек. Разве что молодых женщин могут пощадить. Здоровых и красивых.

Мария так и не станет твоей.

Хоть я и не испытываю из-за этого радости.

Она достанется кому-то другому.

XLII

Мужчины посмотрели на капитана Раша, которого пробил пот, а потом на тебя. В воздухе витал вопрос: кто поведет нас теперь, когда с нами нет полковника Уайтинга? Мы верили в него как в бога. Помните тридцать седьмой год, когда он разгромил захватчиков?

И они обратили взгляды на тебя, его сына и наследника, тебя, который в жизни никого, кроме оленей, не убивал.

XLIII

Кто-то предложил спрятаться в лесу, быстро собрать урожай и погрузиться в повозки. Пусть женщины вместе с одеждой, утварью и самым необходимым из еды уезжают как можно дальше на восток. Но что делать со стариками, младенцами и детьми? Женщины не справятся без помощи.

Другие говорили о том, что нужно послать гонцов в Пинкертон, Честер и Кодвол с Фермотом и попросить о помощи. Но сколько бойцов можно собрать из других городов? Разве они захотят приехать сюда вместо того, чтобы встречать врага на своих полях?

Смогут ли они добраться вовремя?

Я бегала от дома к дому, разнося яйца, бутылки с молоком, записки, выполняла разные поручения, а еще ходила и слушала. Никому и в голову не приходило придерживать при мне язык.

Заскочив домой, я увидела в маминых глазах огромное желание узнать, что же я там такого увидела или услышала. Но и это не могло нарушить установленное ею железное правило, которое запрещало мне раскрывать рот.

Даррелл сидел в амбаре и точил папин старинный штык. Сегодня он не стал обзывать меня червяком. Он вообще не произнес ни слова.

Ты был в доме Марии, разговаривал с ее отцом и другими стариками. Здесь же находились Леон с Джудом вместе со всеми совершеннолетними мужчинами деревни.

Мария сидела на пне в лесу.

Она тоже меня увидела.

Ее прекрасные глаза были красными и опухли от слез.

Сама не знаю, что на меня нашло, но мне захотелось что-то для нее сделать. Я сорвала самое красное яблоко с ближайшего дерева и положила ей на складку юбки.

Уходя, я услышала за спиной, как ее жемчужные зубы вгрызаются в мякоть.

XLIV

Пастор Фрай со ступеней церкви уговаривал собравшихся женщин верить в божий промысел. Чудеса случаются. Река может замерзнуть. Их всех может свалить болезнь. Небесные стрелы поразят их корабли. Нужно лишь молиться.

Женщины, обычно восхищенно внимавшие каждому звуку его голоса, одна за другой уходили прочь, пока я не осталась посреди пыльной улицы в полном одиночестве.

Пастор набрал в легкие воздуха и увидел меня. Выдохнув, он повернулся ко мне спиной и вошел в церковь.

XLV

Я прошла мимо твоего пустого дома. Ты все еще совещался с мужчинами. Корзина с виноградом была при мне, я открыла дверь и на цыпочках вошла внутрь. В доме было так чисто, как будто в нем уже появилась хозяйка. Бревна, из которых сложили новый дом на месте сгоревшего, сияли желтизной, как будто их только что обтесали. Пахло свежим деревом и старым пожарищем.

Последние новости чуть не заставили меня отказаться от моего маленького сюрприза. Я сняла с крюка кастрюлю и насыпала в нее целую гору винограда из моей корзины. Пальцы стали фиолетовыми от сока.

Кто-то потерся о мои ноги. Я улыбнулась. Джип яростно вертел хвостом, приветствуя меня. Я нагнулась и почесала ему за ушами.

Вдруг я услышала чьи-то шаги и замерла.

Ты вышел из спальни и, увидев меня, подпрыгнул, заорал и уронил ботинки.

Я тоже закричала от ужаса. Оставив корзину на столе, я бросилась бежать.

Ты был голым. Наполовину голым. В одних брюках и подтяжках. Ты поймал меня за руку у самой двери.

– Подожди, – окликнул меня ты, подбирая с пола брошенную мной корзину, и начал смеяться. – Спасибо за виноград. Перед уходом я обязательно его съем.

Вспомнив, что ты отправляешься на войну, ты сразу стал серьезным.

Если я сейчас же не убегу, ты увидишь, как мои глаза наполнятся слезами. Твое обнаженное тело всего в нескольких дюймах от моего лица. Я не видела твоей кожи с тех самых пор, как мы купались с тобой в ручье. И теперь не нужно.

Ты здесь, и явно меня не ждал. Пусть бы Мария вообще никогда не родилась на этот свет! Пусть бы меня не украли. Пусть бы не было войны!

Я не могла больше оставаться и не знала, как уйти.

Ты потянулся и достал с верхней полки мушкет и с ним какой-то деревянный ящик. Сбоку виднелись написанные черной краской буквы. Я ухожу, ухожу сейчас же, но ящик заставил меня замешкаться. Я уставилась на буквы.