Читать книгу "Источник - Брайан Ламли"

Они появлялись, проглядывая тенями сквозь сугробы его повязок: врач щупал пульс (и ничего более) и поквохтывал, как озабоченная курица; офицер неизменно заявлял:

"Дела идут на лад, Майк, держись!”. А потом он получал укол. После этого он не засыпал — просто проходила боль и становилось легче разговаривать. Он говорил не только потому, что был обязан делать это, но и из благодарности. Вот насколько может достать человека боль.

Ему пока сообщили следующее: он был так избит, что, казалось, ничего не удастся поправить. Был проделан ряд удачных операций, и предстояло сделать еще несколько, но худшее было уже позади. Применяемое болеутоляющее средство могло вызвать стойкое болезненное привыкание, и теперь его постепенно “снимали с иглы”, постоянно снижая дозировку, с тем чтобы в ближайшее время он мог ограничиваться таблетками — боли к этому времени тоже станут менее интенсивными. А пока следователь хотел знать все — всю до крупицы имеющуюся у него информацию — и при этом быть уверенным в том, что получает правдивую информацию. Эти “поганые красные” могли “накачать его дезой до упора”. С использованием современных методик они могут изменить содержание памяти человека, его видение мира, — эти “чумовые беспредельщики”. Джаз и не подозревал, что есть еще люди, выражающиеся подобным образом.

Так вот, для того чтобы добраться до самой сути, они начали с самого начала — еще с тех времен, когда Симмонс не работал в Секретной Службе, а точнее — с тех времен, когда его еще не было на свете.

* * *

Симонову было нетрудно привыкнуть к своей фамилии, поскольку это была фамилия его отца. В середине пятидесятых годов Сергей Симонов бежал на Запад. Он был тренером группы молодых и многообещающих советских фигуристов. Хладнокровный и собранный на льду, вне профессиональной сферы он был горяч и скор на необдуманные решения. Позже, на холодную голову, он часто менял решения, но есть решения с необратимыми последствиями. Одно из них — решение стать перебежчиком.

Влюбленность в канадскую звезду-фигуристку испарилась, и он остался ни с чем. Правда, были предложения работать в Америке, да и сладкий вкус полной свободы еще не приелся. Тренируя труппу балета на льду в Нью-Йорке, он познакомился с Элизабет Фэллон, британской журналисткой, работавшей в США, и они влюбились друг в друга. Помолвка и свадьба последовали в головокружительном темпе; она сумела подыскать ему работу в Лондоне. Через девять месяцев после их знакомства в шумном сербском ресторанчике в нью-йоркском Гринвич-Виллидж, в Хэмпстеде, под Лондоном, родился Майкл Дж. Симмонс.

Семью годами позже, 29 октября 1962 года, через день или два после того, как Хрущев был вынужден вывести ракеты с Кубы, Сергей вошел в советское посольство в Лондоне и уже не вышел из него. Во всяком случае, обычным путем. Все эти годы престарелые родители писали Сергею, мягко говоря, невеселые письма из их родной подмосковной деревушки. Сергей был в депрессии по поводу неудавшегося брака, в последнее время фактически распавшегося; его запоздалое раскаяние и решение повторно стать перебежчиком были типичным для него поступком — надо съездить домой и узнать, можно ли что-то спасти из оставшихся обломков... Элизабет Симмонс прокомментировала это так: “Попутного ему ветра, и, надеюсь, они пошлют его туда, где будет вволю льда”. Позже выяснилось, что “они” поступили именно так. Осенью 1964 года, за неделю до того, как Джазу исполнилось девять лет, его мать получила из соответствующего правительственного учреждения уведомление о том, что Сергей Симонов был застрелен после того, как убил охранника при попытке к бегству из трудового лагеря возле поселка Тура в Красноярском крае.

Она пролила несколько слезинок, припомнив старые добрые времена — и перестала думать об этом.

С другой стороны. Джаз...

Джаз очень любил своего отца. Этот темноволосый приятный мужчина, разговаривавший с ним попеременно на двух языках, научил его с раннего детства уверенно держаться на лыжах и на коньках и так живо рассказывал о своей далекой родине, что сумел привить мальчику глубокий, живой интерес ко всему связанному с Россией — интерес, не угасший по сей, день. Он с жаром живописал о несправедливости существовавшей там политической системы, но этот предмет выходил за рамки понимания юного Джаза. Однако уже в возрасте девяти лет ему пришлось оценить важность и значимость этих слов отца. Отец, которого Джаз всегда любил, на возвращение которого всегда надеялся, был мертв, и убийцей была та самая Россия, которую Сергей Симонов так любил. С той поры интерес Джаза сконцентрировался не столько на величии родины его отца и его народа, сколько на творящемся там бесправии.

Джаз посещал частную школу с пятилетнего возраста, и основным предметом, потребовавшим репетитора и, естественно, повседневного участия отца, стал русский язык. К тому времени, как ему стукнуло двенадцать, стало ясно, что он обладает явным лингвистическим даром, и это подтвердил специально устроенный экзамен, где он получил сто баллов из ста возможных. Он поступил в университет и уже на первом году оказался лучшим студентом из всех изучавших русский. К двенадцати годам второе место в его учебе прочно заняла математика, предмет, к которому всегда тянулось его исключительно точное мышление. Всего годом позже его мать умерла от лейкемии. Он, не испытывая влечения к карьере ученого, удовлетворился работой переводчика в ряде промышленных компаний. После работы он посвящал все свое время зимним видам спорта, посещая все достойные внимания спортивные события в различных уголках земного шара — когда позволяли погодные условия и финансовое положение. У него было несколько подружек, но ни с одной из них серьезные отношения не сложились.

А потом, в возрасте двадцати трех лет, отдыхая на одном австрийском горном курорте, Джаз познакомился с майором британской армии, проходившим там лыжную подготовку. Его новый друг оказался разведчиком, служившим в соответствующей службе британских ВВС. Знакомство с ним стало поворотным пунктом в биографии молодого человека. Годом позже Джаз уже служил в Берлине унтер-офицером в той же самой организации. Однако Берлин и служба в Британском оккупационном корпусе не устраивали его. К этому времени его уже приметила Секретная Служба, которая в любом случае не желала, чтобы его лицо примелькалось — он был прекрасным кандидатом в агенты и ему пора было изучать основы этой специальности. Вскоре ему устроили демобилизацию, и следующие шесть лет своей жизни Майкл Дж. Симмонс вел напряженную, но приносящую удовлетворение жизнь.

Состояла она в основном из подготовки, учебы, тренировок. Он учился вести разведку, вести наблюдение и уходить от него, проводить операции в зимних условиях, выживать в тяжелейших обстоятельствах, обращаться с оружием (по-снайперски), проводить диверсии и драться врукопашную. Единственное, чего ему не могли Дать — опыта...

Джаз должен был вылететь в Москву в качестве “переводчика при дипломатическом корпусе” и там встретиться с неким Филом, агентом ЦРУ. Ему сменили исходную задачу (которая была, в любом случае, практически тренировочным упражнением), переориентировав на операцию “Пилюля”. Секретная Служба разрабатывала ее с тех пор, как в Советском Союзе начал разворачиваться Печорский Проект, и к настоящему времени “служба на местах” была уже организована и исправно работала. Джаз был подробнейшим образом проинструктирован и с документами на имя Генри Парсонса отправился в Москву как обыкновенный турист по билету второго класса; уже через час по прибытии в Россию он имел местный паспорт. Один из агентов разведки, давно работавший в СССР, получил паспорт Парсонса и по его документам вернулся в Лондон. “Один въехал, один выехал — счет равный! — как объяснял главный офицер-инструктор Джазу. — Это как при замене игроков в хоккее, только тут нельзя махать через борт с левой ноги."