Читать книгу ""Горячие" точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Джордж Фридман"

Это стало ясно, когда в 1944 году, следуя своему главному принципу в политике, Хорти попытался ухватиться за новое течение и вступил в секретные переговоры с Советским Союзом на предмет перехода на другую сторону в войне, которую Германия уже явно проигрывала. Немецкая разведка раскрыла это, Гитлер вызвал Хорти на встречу, где пригрозил оккупировать Венгрию и потребовал депортировать венгерских евреев — почти миллион человек. Хорти согласился на депортацию ста тысяч… В Европе того времени это была демонстрация того, как выродился европейский гуманизм. Политик, поучаствовавший в убийстве 100 000 человек, но продливший жизнь 800 000 остальных, сделал максимально возможное из того, что ожидалось от любого на его месте. Впоследствии нацисты все-таки оккупировали Венгрию, и даже то малое, что оставалось возможным при Хорти, стало абсолютно невозможным. Безжалостный исторический поток, с которым Хорти пытался плыть, захлестнул Венгрию. Режим Хорти пал, судьба Венгрии оказалась полностью в руках Гитлера и венгерских фашистов, а для моей семьи время вышло.

Адольф Эйхман был послан в Венгрию для надзора за «окончательным решением еврейского вопроса» в самой большой остававшейся в Европе еврейской общине. В самом разгаре войны, которую Германия проигрывала, скудные людские и транспортные ресурсы были задействованы для депортации сотен тысяч венгерских евреев в Аушвиц (Освенцим) и другие лагеря смерти для их дальнейшего физического уничтожения.

Бывают моменты, когда поступки политических деятелей не поддаются рациональному объяснению. Я пытался понять отношение Гитлера к евреям вообще и представить ход его мыслей. Решение об уничтожении евреев имело свою логику, пусть и извращенную, как мы дальше увидим. Но решение об уничтожении венгерских евреев в то время, когда обстановка на фронтах требовала концентрации всех ресурсов для помощи армии, в то время, когда союзники готовили операцию по высадке во Франции, в то время, когда Красная армия рвалась на запад, крайне трудно, даже невозможно понять с точки зрения логики вменяемого человека.

В конечном счете, это не моя проблема. У меня двое сыновей. Когда они были маленькими, я, как и многие отцы, смотрел, как они спят, и думал об их будущем. Мои мысли бывали весьма темными. Я представлял, что если бы они жили в том месте, где я был рожден, то там, не в таком уж далеком прошлом, найти и убить их было бы государственной политикой «великого и цивилизованного» народа. Любая логика рассыпается при виде двух спящих мальчишек. Как цепочка счастливых случайностей, позволившая моему отцу остаться в живых, не может быть полностью объяснена его сознательными действиями, так и чистое зло, не подчиняющееся никакой логике, заставило бы одних людей охотиться и убивать младенцев не из жестокой необходимости войны, а в качестве первичной цели.

Геополитики утверждают, что люди делают то, что должны делать, все время находясь под давлением суровой действительности. И что народы могут понять и предсказать направления своего развития в результате анализа реальности, в которой они существуют. Обращение Гитлера к антисемитизму на макроуровне можно объяснить, исходя из обстоятельств, в которых находилась Германия после Первой мировой войны. Но спускаясь на микроуровень отдельных человеческих жизней, на уровень двух спящих детей, вся логика разваливается. Существует пропасть между историей и жизнью. Или, возможно, человеческая история, будучи доведенной в каких-то моментах до своего логического завершения, влечет такие ужасы, которые находятся за пределами человеческого понимания.

Судьба моей семьи сложилась несколько лучше, чем у большинства. Мой отец был умным человеком, но для выживания в аду одного ума недостаточно. Он подумал (или ему кто-то подсказал), что немцы начнут «решать еврейский вопрос» в Венгрии с Будапешта. Исходя из этого, он срочно отправил свою мать и сестру в родные сельские места на востоке с целью хоть как-то спрятать их. Злая ирония: немцы начали не с центра, не с Будапешта, а именно с востока. Его мать и сестра были одними из первых, кого депортировали в Аушвиц, где мать сразу отправили в газовую камеру. Сестра выжила. В Будапеште охота на евреев началась несколько позже и носила довольно беспорядочный характер. В июне 1944 года мою маму с тремя ее сестрами отправили на работы в Австрию, где они строили дороги и фабричные корпуса. Две сестры умерли, две выжили, в том числе и моя мама. Она вернулась домой в Будапешт уже после окончания войны, веся около 36 килограммов и еще полностью не выздоровев после тифа.

Моему отцу удалось спасти мою сестру и двоюродного брата. Каким образом? Я до сих пор до конца не могу этого понять. Советская армия неумолимо приближалась к Будапешту, и перед лицом ее наступления нацистская машина уничтожения набирала бешеные обороты, отправляя еще остававшихся евреев в лагеря смерти или просто убивая их. Мою сестру и двоюродного брата, пяти и шести лет от роду, схватили. Они уже стояли на улице в очереди на погрузку в фуру. В это время, по отрывочным воспоминаниям сестры, какой-то высокий человек с белыми волосами в кожаном пальто вытащил их из этой очереди. Его внешний вид был таков, что даже смертельно перепуганный пятилетний ребенок смог запомнить и понять, что он был из какого-то другого мира. Он сказал, что мой отец послал его забрать их и отвезти в безопасное место. И они в конце концов оказались в тот день в здании, находившемся под защитой швейцарского Красного Креста. Отец потом каждый день приносил им еду, пробираясь по осажденному городу. Его опять призвали в «трудовой батальон», наподобие того, с которым он ранее оказался в глубине России.

Никто не знает, как он сделал это. Ни сестра, ни другие члены моей семьи не имели представления, кто был этот высокий человек в кожаном пальто. Очевидно, что мой отец знал какие-то ходы. Что это были за ходы, он так и не объяснил ни сестре, ни мне. Все истории того времени с более или менее счастливым концом (это значит, истории выживания) были похожи на сказки, где все решила или невероятная удача, или дьявольская изворотливость и хитрость. Те люди, которым судьба отмерила лишь обычную, среднестатистическую долю везения, погибли. Причем это справедливо не только для судеб евреев. Почти каждый выживший, независимо от национальности или этнической принадлежности, мог бы рассказать собственную, кажущуюся невероятной сказку. Но мой отец так ни с кем и не поделился этой историей и унес ее с собой в мир иной. До конца дней его мучила вина за роковую ошибку — за то, что он отослал свою маму и сестру на восток и тем самым не смог их защитить. Он так и не простил себя за это. А спасение от гибели моей сестры он не считал достаточной «компенсацией» за то роковое решение. Мне хотелось бы считать, что это было главной причиной его молчания, но тогда дьявольская изворотливость и хитрость также могли соседствовать с весьма темными делами.

Потом отец сам попал в концлагерь — в Маутхаузен. Для моей семьи война закончилась тем, что сестра выжила, мать и отец вернулись домой. Это было просто чудо. Венгрию оккупировали Советы. Для них венгры были такими же, как и немцы, — это вражеские народы, которые вторглись в их страну и терзали ее в течение нескольких лет. Поэтому, конечно, советское наступление принесло с собой изрядный заряд мести, пусть не такой сильный, какой достался Германии, но все-таки весьма брутальный. Сестра пряталась в подвалах в течение шести недель во время битвы за Будапешт, пока советская артиллерия утюжила город снарядами, а американская авиация обрушивала на него тонны бомб.