Читать книгу "Контрразведка. Тайная война. - Николай Лузан"

Перед гостиницами, у железнодорожного вокзала и в речном порту терлись личности сомнительного вида. Отпетые мошенники, ловкие карманники и даже дерзкие налетчики предпочитали держаться от них подальше. Наметанным взглядом и особым, выработанным с годами, чутьем они улавливали этот стойкий, несущий угрозу запах полицейской ищейки. Его не могли перебить аромат дорогого одеколона и папирос, скрыть добротный европейский костюм или замызганная китайская дабу. Их гончую породу выдавали липкие и цепкие взгляды, вкрадчивые кошачьи движения и незапоминающиеся физиономии. Филерская служба японской жандармерии не знала покоя ни днем, ни ночью. Охота на коммунистических агентов была в самом разгаре.

Город жил прифронтовой жизнью. План «Кантокуэн» («Особые маневры Квантунской армии») — вооруженного нападения Японии на советский Дальний Восток — командующий армией генерал Умэдзу готов был привести в действие по первому приказу из Токио. Но император Хирохито медлил — чего-то выжидал.

Военной машине Японии позарез требовались нефть и сталь, но пока ее вожделенные запасы на Борнео и Бирме находились под пятой американцев и голландцев. Вести войну на два фронта было рискованно, и потому «японский самурай» стоял перед выбором: либо вцепиться в глотку Дяде Сэму и стать полновластным хозяином на Тихом океане, либо прыгнуть на спину «русскому медведю» и совершить то, что не удалось сделать двадцать лет назад.

Тогда, после развала Российской империи, Дальний Восток сам свалился в руки «божественного» микадо. Но радость оказалась недолгой. Всевышний не захотел признать в японском императоре своего родственника и, к его изумлению, повернулся лицом к безбожникам большевикам. В сентябре 1922 года части Красной армии под командованием главкома Василия Блюхера наголову разбили хваленых самураев.

Спустя девятнадцать лет в Токио стояли перед дилеммой — либо захватить Дальний Восток, либо продолжить наступление на юг. Чаша войны на время застыла, и здесь свое слово предстояло сказать разведке. В те майские дни резидентуры второго (разведывательного) отдела Квантунской армии не знали передышки. Граница по Амуру порой напоминала линию фронта. С наступлением ночи десятки разведывательно-диверсионных групп и агентов-одиночек прорывались на советскую территорию, чтобы выводить из строя связь, инженерные коммуникации и собирать информацию о частях Красной армии. Паутина японской агентурной сети пришла в движение.

7 мая 1941 года ее резидент капитан Каймадо (он же Де До Сун, он же Пак) прибыл в Харбин. Там его с нетерпением дожидались руководитель японской военной миссии генерал Янагита и начальник 2-го отдела подполковник Ниумура.

Размеренный шорох напольных часов нарушал безмятежную тишину кабинета. В двухэтажном особняке и небольшом уютном дворике миссии, отгороженных от улицы высоким каменным забором, жизнь текла так же тихо и размеренно, как десять и двадцать лет назад. Разведка не любит суеты и звона победных фанфар.

Ниумура, развалившись в кожаном кресле, со скучающим видом перелистывал страницы «Харбинского вестника» и изредка бросал скользящие взгляды на генерала. Тот уже больше часа внимательно изучал материалы дела Каймадо, одного из самых опытных и удачливых резидентов японской разведки в Советском Союзе.

За скупыми строками на пожелтевших от времени страницах донесений агента, а затем резидента Каймадо скрывалась захватывающая история человеческой жизни и поразительная по своей удачливости судьба разведчика. Он оказался единственным из более чем двух десятков японских агентов, заброшенных в Советский Союз в середине 20-х годов, кто сумел в 1937-м не только спастись от безжалостной «косы» советской тайной полиции — НКВД, но и ухитрился получить такую «крышу», о которой приходилось только мечтать.

В тот год Каймадо стал Ситровым, секретным сотрудником Управления НКВД по Приморскому краю. Вовремя почувствовав, нависшую над собой и резидентурой опасность, «преданный партии» коммунист Пак проявил политическую бдительность и сумел «выявить» четырех замаскировавшихся «троцкистов», пробравшихся в руководство управления железной дороги и «просигнализировал» куда надо. Там быстро «среагировали». И после того как метла НКВД прошлась по железнодорожной верхушке, Каймадо-Пак вырос не только в должности, но и в секретной иерархии, став агентом-разработчиком «неблагонадежного элемента».

К началу 1941-го он еще более укрепил свое положение. В органах госбезопасности высоко оценили его информацию о ревизионистских настроениях среди командиров китайской бригады и после зачистки пораженцев рекомендовали не куда-нибудь, а в святая святых — в разведотдел Дальневосточного военного округа.

Для разведчиков активный коммунист Пак — бывший негласный сотрудник органов НКВД Ситров оказался настоящей находкой. Он налету схватывал премудрости нового для себя дела. Вскоре начальник разведотдела «положил на него глаз». Пака начали готовить для ответственной работы в качестве резидента нелегальной советской сети в Маньчжурии.

Это был неслыханный успех для японской разведки, О таком генерал Янагита за свою долгую службу еще не слышал и потому с особым вниманием вчитывался в каждую строчку донесений Каймадо-Пака. Он пытался понять: как тот еще при жизни стал живой легендой?

В далеком 1922 году молодой армейский офицер из древнего рода самураев неожиданно отказался от блестящей военной карьеры в пользу неприметной службы в нелегальной разведке. Что заставило его сделать такой шаг? Верность рода Каймадо своему девизу: «Долг и Честь!»? Или жажда подвига во имя «великой Японии», которой горели многие юноши из благородных семей после позорного поражения на Дальнем Востоке? Об этом знали только он сам и капитан Такасаки, давно ушедший в мир теней и сумевший разглядеть в нем будущего гения нелегальной разведки.

Сменив строгий военный мундир на замызганную корейскую дабу, Каймадо перевоплотился в молодого рабочего Пака и активно включился в революционную борьбу. В 1923 году он, «спасаясь» от преследования полиции, вместе с группой революционеров, бредивших идеалами коммунизма, бежал из Маньчжурии в Советский Союз. После проверки в ГПУ, отделавшись легким испугом, вышел на свободу и активно включился в строительство социализма.

Ударный труд на железной дороге и упорство в изучении трудов Ленина и Маркса были вознаграждены. Через три года его приняли в комсомол и вскоре поручили руководить рабочим комитетом в поселке Нагорный. Там на деятельного активиста обратили внимание старшие товарищи и в 1929 году рекомендовали в партию большевиков, а затем направили учиться во Владивосток на рабочий факультет университета.

На этом месте Янагита остановился, выпил рюмочку саке и снова вернулся к делу резидента Каймадо.

Первые шаги как разведчик-агентурист тот сделал после третьего курса университета, когда проходил заводскую практику на паровозоремонтном заводе в Улан-Удэ, сумев добыть материалы о составе вооружения и степени защищенности бронепоезда. Позже, в 1934-м, он создал там свою первую резидентуру.

География и диапазон разведывательной работы Каймадо поражали. Успешно закончив учебу в университете, он получил направление на химзавод № 92 в далекий Сталинград. Для дирекции инициативный и безотказный инженер стал настоящей палочкой-выручалочкой. За год работы Каймадо-Пак успел перебывать в командировках в Азове, Новороссийске, Сталино (с 9.11.1961 г. Донецк. — Прим. авт.) и Астрахани. Он, подобно «Летучему голландцу», появлялся в разных местах: то в закрытых цехах завода «Баррикады», то на военных верфях, то на испытательных полигонах.