Читать книгу "Как мне досталась сушеная голова - Роберт Лоуренс Стайн"

— В джунглях надо уметь быстро соображать, — предостерег он и повернулся к щитку управления.

Я смотрел в иллюминатор. Перед нами вырастал серповидный остров Баладора. Над переплетенными кронами деревьев носились ширококрылые белые птицы.

Вдоль южного берега острова тянулась узенькая полоска земли. За ней были крутые темные скалы, о которые бились океанские волны.

Наш самолетик здорово тряхнуло, когда мы приземлились. Подскакивая на неровной поверхности земли, мы пробежали по полосе и остановились.

Эрнесто выключил двигатель. Затем он открыл дверцу кабины и помог нам выбраться. В маленьком проеме пришлось наклонять головы, чтобы не посадить шишки.

Эрнесто вынес наши вещи. У Кэролин была только ее небольшая холщовая сумка. Мой рюкзак был чуть побольше. Он поставил все это на взлетную полосу и попрощался с нами, помахав рукой. Затем вскарабкался в кабину и захлопнул дверцу.

Я прикрыл глаза: завертевшийся пропеллер взметнул тучу песка. Еще несколько секунд — и Эрнесто оторвался от земли, пробежав по полосе и плавно взмыв над джунглями в конце дорожки.

Самолетик резко развернулся и устремился обратно в океан. Мы с Кэролин взялись за свои сумки.

— А теперь куда? — спросил я, жмурясь от яркого солнца.

Кэролин указала на поросшую высокой травой поляну за узкой неровной взлетной полосой. На краю поляны, там, где начинался сплошной лес, я разглядел ряд приземистых серых строений.

— Это наш лагерь, — объяснила мне Кэролин. Мы специально сделали рядом взлетную полосу. Кругом непроходимые джунгли. Ни дорог. Ни жилья. Одна только дикая природа.

— А что-нибудь вроде электричества и телеграфа у вас есть? — спрашиваю.

Кэролин даже остановилась как вкопанная. Потом расхохоталась. Видно, таких шуток от меня не ожидала.

Мы тащились со своей поклажей к маячившим вдали строениям. Утреннее солнце стояло еще низко. Но воздух уже был горячий и влажный. Сотни крошечных насекомых — что-то вроде муравьев — копошились в высокой траве, деловито снуя то туда, то сюда.

Весь воздух гудел от сплошного жужжания и шелеста, а где-то далеко раздавался пронзительный крик птицы, которому вторил другой, долгий и печальный.

Кэролин быстро шагала по высокой траве, не обращая внимания на снующих насекомых. Мне приходилось чуть не бежать, чтобы не отстать от нее.

По лбу катил пот. Затылок и шея зудели.

И чего Кэролин так несется?

— Мы здесь прямо как в ловушке, правда? — проговорил я, рассматривая невысокие искривленные деревья за низенькими строениями лагеря. — Я имею в виду, как мы выберемся с острова, когда придет пора отсюда уезжать?

— Мы свяжемся по радио с Эрнесто, — от ветилаКэролин, немного замедлив шаг. Тут до материка рукой подать, час лету.

Это немножко ободрило меня, и я поспешил вслед за ней по высокой траве. Рюкзак стал вдруг тяжелым. Свободной рукой я смахивал со лба пот.

До лагеря оставалось уже немного. Я думал, что тетя Бенна выйдет встречать нас, но нигде не было признаков жизни. Около дома высилась радиоантенна. Все строения были одинаково квадратными, с плоскими крышами, словно перевернутые вверх дном картонные коробки. В каждой стене было прорублено по квадратному окну.

— А что это на всех окнах? — спросил я Кэролин.

— Сетки от москитов, — объяснила она и обернулась. — Ты когда-нибудь видел москита величиной с твою голову?

Я засмеялся:

— Нееет.

— Ну так увидишь.

Я снова засмеялся. Это ведь она шутит, верно?

Мы подошли к первому строению, самому большому из всех. Я снял рюкзак, снял свою бейсболку и вытер лоб рукавом рубашки. Да, пекло, да и только!

Вместо двери был навес, и Кэролин приподняла его и дала мне пройти внутрь.

— Тетя Бенна!.. — нетерпеливо закричал я. Поставив рюкзак на землю, я бросился в дом. — Тетя Бенна?

Солнечный свет с трудом продирался сквозь москитные сетки, было достаточно темно, и мне не сразу удалось рассмотреть, где я. Наконец, когда глаза мои привыкли к полумраку, я увидел множество стеклянных трубок, мензурок и всяких приспособлений для научных опытов. Все это грудой лежало на столе. По стенкам тянулись полки, на которых стояли и лежали книги и папки.

— Тетя Бенна?

Наконец я увидел ее. В белом медицинском халате. Она стояла спиной ко мне, склонившись над раковиной у стены.

Она повернулась, вытирая руки полотенцем.

Но это не она!

Это не тетя Бенна.

Это был мужчина. Седой мужчина в белом халате.

Редкие волосы у него были зачесаны назад. Даже в этом полумраке я обратил внимание, какие у него глаза — синие-пресиние, как голубое небо. Очень странные глаза. Будто из синего стекла. Или мрамора.

Он улыбнулся. Но не мне.

Он улыбнулся Кэролин.

Потом посмотрел на меня, качнув головой.

— Оно у него? — спросил он Кэролин. Голос у него был резкий, хрипловатый.

Кэролин кивнула:

— Да, с ним.

Я видел, что она тяжело дышит. Дыхание у нее стало прерывистым, словно она задыхалась.

На лице мужчины появилась улыбка, и синие глаза ярко сверкнули.

— Привет, — немного смущенно поздоровался я.

Я и в самом деле смутился. Что означает его вопрос? Что это такое у меня с собой, что так его интересует?

— Где моя тетя Бенна? Но прежде чем он ответил, из задней комнаты появилась девочка. У нее были прямые белокурые волосы и такие же, как у мужчины, голубые глаза. На ней была белая тенниска и белые шорты. Судя по виду, она была моя ровесница.

— Моя дочь Карин, — произнес мужчина своим хрипловатым голосом, более похожим на шепот. — Я доктор Ричард Холингз. — Он повернулся к Карин. — А это племянник Бен-ны Марк.

— Расскажи мне что-нибудь, что я не знаю, — резко ответила Карин, закатив глаза. Затем повернулась ко мне. — Привет, Марк.

— Привет, — ответил я все еще смущенно. Карин отбросила свои длинные светлые волосы на плечи:

— Ты в каком классе?

— В шестом, — сказал я.

— Я тоже. Только в этом году я не в школе. А в этой дыре. — И она бросила мрачный взгляд на отца.

— Где моя тетя? — снова спросил я мистера Холингза. — Она что, работает? Я-то думал, она здесь. Сами понимаете. По случаю моего приезда.

Докгор Холингз вперил в меня свои чудные глаза. Он долго молчал и наконец удосужился ответить:

— Бенны здесь нет.

— Что-что? — Мне показалось, что я ослышался. У него был такой скрипучий голос, что слова не сразу обретали свой смысл. — Она… эээ… что… на работе?