Читать книгу "Француженки не любят сказки - Лора Флоранд"

Но женщины с лицом, припорошенным веснушками, еще ни разу не задавали ему такого вопроса. Его произносили холеные особы, уверенные в себе до полной неуязвимости, либо смазливые неженки с пирсингом в носу и пупке, разыгрывающие из себя «плохих девочек»; либо это были неверные жены, этим нужна была скорость.

Не глядя, он протянул руку к Гийеметте, и та вложила в нее белую перчатку. Он ловко надел ее и прошел за стойку. Ему пришлось совершить над собой некоторое усилие, чтобы оторваться от незнакомки, стоящей так близко, но теперь между ними была стойка, и он почувствовал себя спокойнее. Теперь он не мог ненароком задеть ее и сделать ей больно. Еще он мог улыбнуться ей чуть более проникновенно, не оскорбляя ее чувств.

Улыбка смягчила его губы; он на секунду дольше, чем требует приличие, не отводил своих глаз от ее, чтобы она увидела в них тепло его души.

– Скажите мне… какие вкусовые нюансы вы предпочитаете?

Он не узнавал себя. Неужели это он, с его пренебрежительным, даже властным подходом к женщинам? Неужели это он, сейчас такой кроткий и нежный? Тише, тише, не торопись, осадил он себя. Тише. Представь себе, что она – это кондитерский крем, или тесто, или шоколад, которые нужно немного выдержать, чтобы они созрели. Спешка здесь все испортит. Тииише.

Дай ей время, чтобы она распробовала тебя. Распробовала так же, как в предыдущие дни, когда она сидела здесь день за днем и пробовала все твои изобретения, пробовала так, словно это для нее самое интересное в жизни.

Он терял рассудок. Уже не знал, кто он такой – под напором непривычных эмоций, побуждавших его на непривычное поведение. И не знал, кто же такая она, эта хрупкая женщина, которая неделю назад появилась в его салоне, тихо сидела одна за столиком и поглощала его – ежедневно, утром и вечером.

– Ну, что-нибудь из вашего наиболее необычного, – искренне и доверчиво отвечала она, и его сердце сдавила тревога. Ну, беда, подумал он, как человек, который увидел на горизонте надвигающееся цунами и понял, что ему не спастись. Это добром не кончится.

– Я во всем полагаюсь на вас, – между тем спокойно продолжала она. – Выберите для меня. Мне понравится. Для меня это будет большая честь.

Большая честь? У него перехватило дыхание. Он почувствовал себя школьником, над которым наклонилась сексуальная математичка, проверяя его контрольную работу. Впрочем, он бросил учебу еще до полового созревания, так что это сравнение пришло к нему из книг, сам он ничего подобного на школьной скамье не испытывал. Он вдруг занервничал и был несказанно рад, что его вспотевшая ладонь скрыта белой перчаткой. Весь его шоколад был темный, таящий в себе страсть, а вкусовые оттенки будоражили рецепторы. Этим-то он и славился. Ну, к примеру, тот шоколад с дымком – он может показаться ей резковатым. Хотя, возможно, понравится. Или выбрать что-нибудь более мягкое? К примеру, вон тот незамысловатый темный натуральный шоколад – но он такой темный, такой поначалу горький, хотя и с долгим, медленным послевкусием, постепенно смягчающимся… Вдруг он окажется для нее слишком горьким? Что, если она не дождется заключительного аккорда?

Впервые в жизни ему захотелось, чтобы у него нашелся хоть бы один нейтральный какой-нибудь шоколад, сделанный наполовину из старого доброго какао и щепотки таитянской ванили.

– Какая шоколадка понравилась вам больше всего в предыдущей коробке? – с надеждой прощупал он почву.

На ее лице вспыхнула улыбка, грустная и счастливая.

– Мне все понравились.

Его захлестнула новая волна тревожной радости. Да, подумал он при виде вплотную приблизившегося цунами. Добром это не кончится.

Он беспомощно опустил голову и уже начинал на себя злиться. Это его изделия. Почему же он нервничает? Почему не смеет предложить их незнакомке? Это же самое лучшее, что есть в его жизни!

Но раз он не может их ей предложить, зачем же они нужны?

– А что вот это? – Она указала пальцем на квадрат с неясным узором, чуть более темный, чем ее гранатовый свитер.

Более неоднозначный шоколад трудно было бы выбрать, честное слово!

– Это карибский темный шоколад, а внутри карамель с бальзамическим уксусом.

Ее глаза стали еще более синими, и в них вспыхнул интерес.

– С бальзамическим… уксусом?

Он порозовел от смущения и был готов удавиться. Что с ним такое? Ведь это просто его шоколад!

– Если вы хотите чего-нибудь более традиционного… – Сказать по правде, у него не было ничего традиционного, но, может быть, ее устроит шоколад с лимоном и тимьяном, он более мягкий?.. Позавчера ей понравился на эту же тему эклер. К тому же если она разбирается в шоколаде, то, возможно, привыкла к таким вкусовым сочетаниям. Шоколатье всего мира копируют теперь его изделия, и, хотя у них получается не так хорошо, как у него, некоторые вкусовые сочетания, казавшиеся немыслимыми поначалу, когда он их только что изобрел, постепенно делались нормой. Возможно, подражание – лучшая форма лести, но все это до жути его раздражало. Если все будет идти так и дальше, ему придется перейти на молочный шоколад с ванилью ради сохранения бунтарского духа. Он и свои экстравагантные рецепты придумывал для того, чтобы не прослыть молочно-ванильным субъектом.

– Нет, я хочу попробовать, – твердо заявила она. – Раз вы сделали такой шоколад, он должен быть интересным.

Его душа наполнилась вдохновением, и это стало для него еще более пугающим и мощным потрясением, чем прилив страсти. Но все же его пальцы не без колебаний сомкнулись вокруг гранатовой плитки. Вдруг он обманет ее ожидания? В этом-то и загвоздка: создавая новые вкусовые нюансы, ты всегда рискуешь кому-то не угодить и даже кого-то задеть. Впрочем, ему нравилось задевать людей. Так почему же ему внезапно захотелось стать автором традиционного шоколада?

Он заставил свои пальцы взять гранатовую плитку и положил ее в угол ящика. Блеснула необъятная металлическая поверхность коробки, которую еще предстояло заполнить. Его устрашала ее огромность – как скоро коробка окажется целой?

Доминик, остановись, хватит, одернул он себя. Держи себя так, будто ты – это ты, то есть человек, который верит в себя даже тогда, когда больше никто в тебя не верит.

– Может быть, вот это? – Он взял пальцами плитку шоколада с вытисненным на ней контуром нежного белого лепестка. – Жасмин. – Он испытал неловкость, предлагая ей этот жасмин, и показался себе дровосеком, протянувшим принцессе в корявой ручище букетик цветов.

Но ей это непременно понравится, решил он. Жасмин расцветет у нее во рту, расскажет о волшебстве летней ночи в Провансе.

Но вдруг шоколад покажется ей слишком уж парфюмерным…

– Жасмин… – неуверенно произнесла она. – О да…

Он поднял на нее глаза, его губы беспомощно приоткрылись.

– И вот это. – Самоуверенность, словно птица Феникс, зашевелилась в ворохе пепла. Почему эта незнакомка сожгла его, Доминика Ришара? Пока он не мог ответить на этот вопрос. Она с самого начала была такая непонятная. Вовсе не похоже, чтобы она сознательно старалась перевернуть его жизнь, оставив от него, огромного парня, лишь кучку невесомого пепла – такая тихая и спокойная. – Тут в середине тончайший полужидкий карамельный слой, пряный, со вкусом лайма. Он тает на языке, когда вы раскусите слой темного горького шоколада.