Читать книгу "Санитарка - Андрей Красильников"

Услышав мой выбор, аудитория как-то взбодрилась и с интересом стала приглядываться ко мне. Между тем я уже начал своё выступление и по первым словам понял, что избыточно волнуюсь. Чтобы как-то взять себя в руки, сделал большой глоток из стоявшего передо мной стакана и понял, что это не газировка.

Жгучая волна прокатилась по пищеводу. Дыхание перехватило. Я на мгновение замолк. Слушатели также замерли в ожидании. Было очевидно, что химический состав напитка им знаком. Я решил продолжать несмотря ни на что. Аудитория одобрительно загудела.

Волнение исчезло, и настроение как-то улучшилось. На удивление легко и образно поведал о поражающих факторах ядерного взрыва. Снова отхлебнул из стакана. Слушатели живо откликнулись громким одобрением.

Реактор положительных эмоций работал в животе, посылая по магистральным сосудам лучистую энергию в разные части моего организма. Я был в ударе. Описывал симптомы лучевой болезни и методы её лечения. Клеймил позором загнивающий Запад, развязавший гнусную гонку вооружений.

Третий глоток почти опустошил стакан и был принят публикой бурными аплодисментами. Теперь каждая фраза давалась мне с трудом. Окружающий мир начинал сужаться, темнеть и вдруг исчез совсем… Я отключился.

Действительность вернулась ко мне в образе той самой женщины, что принесла огненной воды. Она оказалась мастером разливочного цеха и одновременно начальником штаба гражданской обороны. Я находился в её кабинете на брезентовых носилках в позе сильно травмированного бойца с симптомами глубочайшего похмелья. С её слов, здесь я оказался после того, как во время лекции выхлестал стакан семидесятиградусного спирта. Наверное, я единственный, кто не знал, что «Буратино» – с ударением на последний слог – это спиртовой концентрат фруктовой эссенции, из которого посредством многократного разбавления и газирования готовят окончательный продукт. Чтобы не путать безвредный лимонад с исходным сырьём, местные умники и поменяли ему ударение.

Конечно, и раньше бывали лекторы, которые уважали «Буратино», но после основного доклада и под закуску. А вот так, чтобы на глазах всей аудитории и между тезисами, – это было впервые, откровенно неожиданно и очень впечатлило бывалых санитаров. Это они доставили моё тело в кабинет и вежливо поинтересовались датой следующего занятия.

Вскоре заводская санитарная дружина под моим руководством на межрайонном смотре санитарных бригад заняла первое место.

Карлсон

Что производит трусопошивочный комбинат, понятно из его названия, – трусы. Мужские. Всех размеров. Двух цветов: чёрные или тёмно-синие. Материал – сатин. Фасон один – «семейные»: свободного кроя примерно до середины бедра.

Работали на комбинате преимущественно женщины. Точнее, в цехах кроили и шили женщины, а вот в руководстве, как это часто бывает, уже встречались мужчины. Одним из них был Аркадий Семёнович Поткин – начальник цеха готовых изделий.

Ничем особенным он до определённого момента не выделялся. Производство знал досконально. К работницам по пустякам не цеплялся. Внебрачных связей не имел. Мог бы считаться крепким производственником, если бы не одно «но». Любил выпить. Причём в рабочее время. Если доза выпитого была небольшой, инцидент проходил незамеченным. А вот если закладывал прилично, начиналось представление. Представление в буквальном смысле.

Дело в том, что в молодости Аркадий Семёнович мечтал стать модельером и даже закончил техникум лёгкой промышленности по специальности «технолог». Дальше учёба не пошла. Нужно было кормить семью. А стабильный заработок обеспечивало единственное в районе швейное производство.

Поначалу молодой специалист Аркаша очень старался и даже был на виду у начальства. Но трудовой порыв его быстро угас, разбившись об однообразие выпускаемой продукции и абсолютную невостребованность новых форм. Для предприятия главное было выполнить план. А новый фасон, как объяснили ему старшие товарищи, – это пусть в главке придумывают.

От осознания того, что он лишь винтик в слаженном механизме социалистического производства нательного белья, Аркаша сильно загрустил и стал искать утешения в рюмке. Алкоголь пробуждал в нём чувство протеста, желание немедленно что-то изменить в устоявшемся процессе трусопошива. Но эмоциональные стенания об убожестве бытия дальше родного цеха не уходили. Мастера хоть и не одобряли выпивки начальника на рабочем месте, но и не жаловались выше, справедливо полагая, что мужик-то он в общем-то хороший, а если заменят, ещё неизвестно, кого пришлют.

Однажды сильно одухотворённый Семёныч достал всех вопросом: знает ли хоть кто-нибудь в его цеху, что такое дефиле? Работницы с тревогой посматривали на него – не слишком ли много сегодня принял, если уж материться по-русски не может?

В конце смены, не ограничившись простым переводом иностранного слова, Семёныч раздал мастерицам всю дневную партию готовых трусов. И объяснил суть дефиле: демонстрация готовых изделий – неотъемлемая часть технологии производства.

Почему такое неоднозначное предложение не встретило отпора, сейчас уже неизвестно. Вряд ли в отдельно взятом цеху собрались отъявленные эксгибиционистки. Скорее, необычность действия и возможность массового озорства посреди унылого конвейера имели решающее значение. Кроме того, полного обнажения не требовалось – сверху был обычный производственный прикид.

Первый показ прошёл сумбурно, но весело. Не самая элегантная часть мужского гардероба на хрупких женщинах смотрелась вызывающе нелепо и в тоже время смешно. Однако смеяться моделям категорически запрещалось. Это приравнивалось к профессиональной непригодности. Нужно было с отрешённым видом, как ни в чем не бывало, двигаться по проходу.

Постепенно сценарий был отточен и приобрёл законченный вид. Участницы должны были пройти через весь цех к застеклённой будке начальника и, крутанувшись на месте, вернуться обратно. Сначала шли небольшого роста женщины в трусах меленького размера. За ними по мере увеличения размера изделий выдвигались более рослые. Завершала процессию самая пышная дама. Ей выдавались трусы просто необъятные. Такие в каждой дневной партии были в единичном экземпляре. Собственно, кроме трусов на ней ничего и не было. Резинка поднималась до ключиц, а нижний край заканчивался на уровне колена. За сходство с известным персонажем детского мультфильма финалистку прозвали Карлсоном. Со временем имя собственное утратило первоначально значение, став чем-то вроде театрального амплуа.

Шоу Семёныча кардинально отличалось от традиционных показов, где культивировались утончённость, походка от бедра и прочие женские штучки. На своём дефиле он требовал помнить, для кого предназначены готовые изделия и как их будут носить.