Читать книгу "Халиф на час - Шахразада"

Макама четвертая

Радостным и светлым всегда был праздник Рамадан для Зухры и Карима. А в этом году они оба были стократ счастливее, чем обычно. Ибо все их дети были здоровы, и лишь мысли об их достойном будущем беспокоили родителей.

Радостным этот день стал и для Сирдара, брата Зухры. Ведь сейчас, войдя в распахнутые ворота дома Карима, он увидел всех своих племянников, увидел спокойные лица сестры и ее мужа. Его душа возрадовалась, и слезы умиления подступили к глазам.

– Да пребудет благодать Аллаха всесильного над этим домом и его обитателями! Здравствуй, Карим, здравствуй, сестра!

– И да пребудет с тобой, добрый Сирдар, благоволение Аллаха милосердного!

А Зухра бросилась в объятия старшего брата без всяких слов. Они оба, брат и сестра, были привязаны друг другу с малых лет. Так уж воспитали их родители, учившие своих малышей, что нет на свете уз, крепче тех, что связывают сестер и братьев, что нет на свете большей радости, чем дружная семья.

– Малышка, – проговорил, смеясь, Сирдар. – Ты выросла на целую голову!

– Ах, мой любимый братик, я уже поседела, а ты каждый год говоришь мне одно и то же!

– О нет, Зухра, ты не поседеешь никогда! Да и как ты можешь поседеть? Ведь тогда и я, твой старший брат, должен буду полысеть и покрыться морщинами. А я вовсе не собираюсь этого делать. Да и красавица Айше не позволит мне такого! Ведь она выходила замуж за высокого черноволосого стройного красавца. И потому ей не хочется в один прекрасный день увидеть рядом с собой толстого и лысого старца…

– Болтун… – с нежностью в голосе проговорила Зухра. – Как ты только терпишь его, сестричка?

Айше, жена Сирдара, ответила с улыбкой:

– Мне намного проще, чем тебе, Зухра. Он так за день наговорится в своих лавках, так за день переругается с другими купцами, что вечером, когда появляется у нашего порога, – это уже сама кротость и спокойствие. Мне достается самая радостная доля – рассказывать самой.

Зухра любовалась женой своего брата – ибо та была красива и мудра. Но, увы, и ее не щадило время. Едва заметные морщинки пролегли у глаз, некогда нежная персиковая кожа чуть потускнела, а черные глаза, еще совсем недавно сверкавшие, подобно агатам, сейчас смотрели спокойно и тускло.

«О моя добрая сестра! Думаю, что я сейчас сделаю тебе подарок столь щедрый, что ты даже не поймешь сразу – радоваться тебе или проклинать меня», – подумала Зухра.

– Тетушка Айше! Дядюшка Сирдар!

Джамиля, веселая, пышущая здоровьем и заметно подросшая за год, бежала навстречу долгожданным гостям. По пятам ее преследовали целых четыре кошки – и этот удивительный пушистый караул поразил Сирдара столь же сильно, сколь и зрелище здоровой племянницы.

– Малышка Джамиля! – дядюшка подхватил племянницу на руки. – Какая ты стала красавица! Как ты чувствуешь себя, маленькая шалунья?

– Дядюшка! Как хорошо, что вы приехали! Я целый год собирала сказки для вас! А еще я научилась лечить своих кукол! Хочешь, покажу?

– Ну конечно, хочу! Я целый год не видел твоих кукол! Я только и думал о том, здоровы ли они, хорошо ли ты их кормишь!

– Но, дядюшка! Как же можно кормить кукол, ты что? Они же не едят ничего!

– Да, крошка, прости меня. Я так давно не играл в куклы, что совсем позабыл, что они умеют делать, а чего делать не умеют.

– Ага. – Джамиля согласно кивнула, и ее длинные косички кивнули вместе с ней. – Я кормлю моих друзей! И они с удовольствием едят.

Она указала на свою хвостатую компанию, и кошки в ответ оценивающе взглянули на дядюшку Сирдара. Тому на миг стало страшно – взгляд кошек был холодным и мудрым, они, похоже, всерьез прикидывали – кинуться на защиту девочки или подождать еще немного.

– Я уже заметил, какие у тебя славные друзья. А у них есть имена?

– Ну конечно, идем, я тебя познакомлю с ними! – Девочка проворно спустилась наземь с добрых дядюшкиных рук и потащила его за собой.

– А мне можно пойти с тобой, красавица?

– Ой, те-етя, ну конечно! Я думаю, что мои подружки тебе будут очень-очень рады! Пошли!

И девочка потащила гостей за дом. Там, в углу двора, в тени низко нависших ветвей орехового дерева, она устроила приют своим четвероногим друзьям. Все четыре кошки (хотя, быть может, кто-то из них был котом) с удовольствием заняли свои места, а малышка Джамиля села посредине, став владычицей этого кошачьего царства.

– О Аллах милосердный, – прошептала тетушка Айше. Она сейчас почувствовала, что ее племянница как-то необыкновенно изменилась, словно какой-то неведомый дух вселился в крошку.

Мгновение – и наваждение исчезло, но некое опасливое уважение не покинуло умную Айше.

– Смотрите, дядюшка, тетя! А вот мои куклы!

Куклы были уложены каждая на свое немудреное ложе. Сирдар взял одну из них в руки, и Джамиля начала рассказывать:

– Это малышка Мариам. Она недавно очень-очень болела, ну, как я зимой. А я ее вылечила, и теперь она счастливая и веселая. Правда, дядюшка?

– Конечно, малышка. Она, наверное, радуется тому, что выздоровела так же, как радуешься ты?

– Наверное… ой, дядюшка, а что это у тебя за царапина?

Девочка провела пальчиком вдоль застарелого шрама между указательным и большим пальцем на дядюшкиной руке.

– О, малышка, это старый-старый шрам. Я рассказывал тебе когда-то, что давным-давно, в те времена, когда я был молод, я служил в войске непобедимого и сильного правителя страны Ал-Лат. Этот шрам я заработал, когда мы с сыном правителя отправились в горы на охоту. Это память о барсе, которого я ранил, а сын правителя потом убил.

– Барс? Это такая большая-большая кошка?

– Да, малышка, и очень злобная.

– Нехорошо кошек убивать… Хотя… А вы его потом съели?

– Почему, Джамиля, мы его должны были потом съесть?

– Ну, если убиваешь, потому что голодный, то можно. А если просто так, для игры – это недостойно, неблагородно…

Последние слова девочка произнесла чуть севшим, низким голосом. Из ее глаз вдруг глянула на дядюшку вековая мудрость… Или, быть может, сегодня был такой необыкновенный, странный для Сирдара день.

– Ого, какие ты знаешь слова!

– Какие, дядюшка?

Теперь глазки Джамили были глазами ребенка – чистыми, любопытными…

– Нет, это все-таки некрасиво, – проговорила девочка и провела еще раз пальчиком вдоль шрама.

Давний рубец вдруг покраснел, потом побледнел, а потом… исчез. Исчез так, будто его никогда и не существовало, будто руки дядюшки всегда были руками купца, а не воина.

Холодные пальцы страха вновь на миг сжали сердце Сирдара. О, это было уже настоящее чудо. Многое могло померещиться пятидесятилетнему мужчине на полуденном солнце, но то, что шрам исчез, ему не привиделось. Хватило лишь одного прикосновения малышки, чтобы его не стало, – и тут глаза Сирдара не обманывали.