Читать книгу "Я хочу рассказать вам о... - Хорхе Букай"

Действительно, он получал работу на четыре дня…

Он согласился.

Когда он вернулся, у дверей его дома поджидал другой сосед.

— Привет, сосед. Это вы продали молоток нашему общему другу?

— Да…

— Мне нужны кое-какие инструменты. Я готов оплатить вам четыре дня дороги и немного сверху за каждый инструмент. Вы же понимаете, не у всех есть четыре свободных дня, чтобы ездить за покупками.

Бывший привратник открыл свой ящик с инструментами, и сосед выбрал тиски, отвертку, молоток и долото. Расплатился и ушел.

«…Не у всех есть четыре свободных дня, чтобы ездить за покупками», — не выходило у него из головы.

Если это так, то его услуги по покупке инструментов могли бы понадобиться многим.

Во время следующей поездки он решил рискнуть частью компенсации и привезти дополнительно те инструменты, которые уже продал. Так он мог бы не тратить лишнее время на поездки.

Об этом узнали в его квартале, и многие соседи перестали сами ездить за покупками.

Раз в неделю новоиспеченный торговец инструментами ездил и покупал то, что заказывали его клиенты. Вскоре он понял, что, если найти помещение для склада, можно меньше времени тратить на дорогу и больше зарабатывать. Поэтому он взял в аренду необходимое помещение.

Потом торговец расширил вход на склад и несколько недель спустя поставил витрину. Так в городке появилась первая скобяная лавка.

Все с удовольствием делали там покупки. И ему уже не нужно было ездить в соседний городок: оттуда ему присылали все, что он заказывал, ведь он был выгодным клиентом.

Со временем покупатели из соседних деревень тоже стали пользоваться его услугами, потому что для них это была экономия времени.

Однажды он подумал, что его друг, токарь, мог бы делать для него головки молотков. А еще… Почему бы и нет? Клещи, тиски и долото, а за ними гвозди и шурупы…

Короче говоря, за десять лет этот мужчина стал миллионером, владельцем фабрики инструментов, и все благодаря своей порядочности и трудолюбию. И в конце концов превратился в самого влиятельного предпринимателя округи.

Его состояние было так велико, что однажды в связи с началом учебного года он решил подарить своему городку школу, где бы учили не только грамоте, но и самым нужным для того времени профессиям и ремеслам.

Глава городской администрации и мэр устроили пышный праздник по случаю открытия школы, а также торжественный ужин в честь ее основателя.

Когда подали десерт, мэр вручил ему ключи от города, а глава администрации обнял его и сказал:

— Мы, с чувством уважения и благодарности, просим вас удостоить нас чести поставить свою подпись на первой странице Книги почетных гостей новой школы.

— Это была бы честь и для меня, — сказал человек. — Думаю, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем расписаться там, но я не умею ни читать, ни писать. Я неграмотный.

— Вы? — удивился глава городской администрации, который никак не мог в это поверить. — Вы не умеете читать и писать? Вы создали промышленную империю, не умея читать и писать? Я просто поражен. Я спрашиваю себя, каких высот вы бы достигли, умей вы читать и писать!

— Я могу ответить на ваш вопрос, — сказал человек очень спокойно. — Если бы я умел читать и писать… я был бы привратником в публичном доме!

На два размера меньше

В тот день я пришел с заранее заготовленной темой: я хотел продолжить разговор об усилии.

Во время сеанса мне все казалось очень разумным. Но, когда нужно было применить новые знания на практике, мне не удавалось быть последовательным в том, что в теории звучало так заманчиво.

— У меня создается впечатление, что я совсем не могу жить, не прилагая хоть изредка усилий. Скажу больше, на самом деле мне кажется, что никто не может без этого жить.

— В чем-то ты прав, — сказал Толстяк — Большую часть последних двадцати лет моей жизни я старался быть верным своей философии, но не всегда у меня это получалось. Думаю, со всеми происходит то же самое. Идея «нет усилиям» — это испытание, постоянная работа, самодисциплина. Следовательно, необходима определенная тренировка.

Сначала мне тоже все это казалось невозможным, — продолжал он. — Что подумают обо мне другие, если я не пойду на это собрание? Если я не буду внимательно слушать, хотя мне плевать, что они там хотят сказать? Если я не поблагодарю этого человека, который, по моему мнению, заслуживает презрения? Если я откажу в просьбе, которую просто не хочу выполнять? Если позволю себе роскошь работать четыре раза в неделю и не стану гнаться за большими заработками? Если я выйду в свет небритым? Если я откажусь бросить курить по принуждению и дождусь, когда это произойдет само собой? Если…?

Где-то я писал, что идея необходимого усилия — это социальный продукт, плод определенной идеологии, идеологической системы, на самом деле очень строго определяющей облик социального существа. Понятно, что, если человек ленив, злобен, эгоистичен и небрежен, он должен делать над собой усилие, чтобы стать лучше. Но разве человек действительно таков?

Я слушал зачарованно, и не столько из-за слов Хорхе, сколько из-за моего собственного представления о том, какой должна быть жизнь: без напряжения, в мире с самим собой, спокойной, без спешки и без этого вечного вопроса: «Что я здесь делаю?»

Но с чего же начать?

— Сначала, — продолжал Хорхе, словно подслушав мои мысли, — и прежде всего, нужно выбраться из западни, в которую мы угодили в раннем детстве. Эта западня — мысль, так укоренившаяся в нашем сознании, что внешне и внутренне стала частью нашей культуры; «Ценится только то, что достигается с помощью усилий».

Как сказали бы американцы, это bull-shit[8](бычий навоз). Каждый может понять на основе своего опыта, что это не так, и тем не менее мы строим свою жизнь, исходя из этой якобы неоспоримой истины.

Несколько лет назад я описал один клинический синдром, который, хотя и не зарегистрирован ни в медицинских, ни в психологических научных трудах, наблюдается или когда-нибудь наблюдался у каждого из нас. Я решил назвать его «синдром ботинок на два размера меньше», сейчас поймешь почему.

* * *

Один человек входит в обувной магазин, и к нему подходит любезный продавец:

— К вашим услугам, господин!..

— Мне бы хотелось пару черных ботинок, как на витрине.

— Разумеется, господин. Давайте посмотрим: ваш размер… сорок первый, не так ли?

— Нет. Дайте мне тридцать девятый, пожалуйста.

— Простите, господин. Я работаю в обувном магазине уже двадцать лет, и я прекрасно вижу, что вы носите сорок первый. Может быть, сороковой, но никак уж не тридцать девятый.