Читать книгу "Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж"

Но древние истуканы! Легендарные идолы, против которых громогласно высказывались пророки, идолы, послужившие причиной падения северного царства Израиль и рассеяния его населения, а затем и краха братского Иудейского царства! От одного звучания их имен пробирало холодком страха: Ваал, Ашторет, Молох, Дагон, Мелькарт, Ваал-Зевул.

Раввин из Вифсаиды стоял над маленькой расщелиной у дороги, возле сдвинутого камня, пока двое его помощников продолжали извлекать из раскопа свертки. Целые ряды истуканов уже лежали на земле, словно мертвые воины.

— Тут явно была видна печать! — воскликнул раввин, указывая на камень, заслонявший вход в укрытие.

«Почему он решил, что имеет право открыть его?» — подумала Мария.

— Я знал, что там пребывает зло! — провозгласил равнин, словно отвечая на ее не произнесенный вопрос, — Должно быть, язычники в давние времена спрятали своих идолов в землю в надежде на то, что по возвращении извлекут их, вновь воздвигнут на пьедесталы и станут им поклоняться. Но, скорее всего, нечестивцы сгинули в Ассирии. И поделом! Разверните их! — неожиданно приказал он помощникам, — Разверните их, чтобы мы могли разбить их вдребезги, чтоб и следа от них не осталось! Мерзость! Идолы! Вся мерзость должна быть уничтожена!

Пожелтевшая ткань, которой были спеленаты статуэтки, настолько истлела, что уже не разворачивалась, поэтому рабби и его помощникам пришлось удалять ее ножами. А когда они это сделали, все увидели примитивные глиняные фигурки с выпученными глазами и похожими на палочки руками и ногами. Мария непроизвольно сжала пояс, где было спрятано ее собственное сокровище. В отличие от найденных раввином, ее идол не безобразен, а прекрасен.

Когда рабби принялся крушить глиняных истуканов дубинкой, Мария подумала, не стоит ли и ей бросить ее фигурку в общую кучу. Но мысль о том, что это прелестное лицо будет уничтожено, показалась непереносимой. Поэтому девочка просто стояла и смотрела, как осколки беспомощных идолов разлетались вокруг, подобно граду. Одна крохотная, отбитая рука прицепилась к ее рукаву: Мария отцепила ее и оглядела. Что-то вроде куриной лапки, кажется, даже с коготками.

Даже не задумавшись, зачем ей это нужно, девочка сунула за пояс и эту новую находку.

— Как по-вашему, кто они были? — небрежно спросил Сильван, — Может, это боги хананеев? Впрочем, они могли быть кем угодно. — Град крошева и глиняной пыли по-прежнему осыпал их. — А в общем, не важно, кем они были, все равно их уже нет. Бах! Трах! И они исчезли.

«Но разве может бог исчезнуть? Разве можно уничтожить бога обычной дубинкой?» — мысленно недоумевала Мария.

— «Горе тому, кто говорит дереву „встань!“ и бессловесному камню „пробудись!“. Научит ли он чему-нибудь? Вот он обложен золотом и серебром, но дыхания в нем нет»,[3]— восклицал раввин, круша обломки идолов.

Он помолчал, с удовлетворенным кивком опустил дубинку, а потом указал в сторону Иерусалима и взволнованным от радости голосом снова возгласил стих из пророка Аввакума:

— «А Господь — во святом храме Своем; да молчит вся земля пред лицом Его!»[4]— Раввин воздел посох, — Завтра, друзья мои! Завтра мы увидим этот священный храм! Благословен Господь, единый, вечный и сущий!

Он плюнул на то, что осталось от идолов.

Глава 2

Еще один закат, еще один привал перед Иерусалимом. Когда они устроились на ночь, Марии начало передаваться волнение, которое испытывали, приближаясь к городу, взрослые.

На сей раз земля вокруг ее подстилки была твердой и ровной, видимо, никаких находок в ней не таилось, и девочка почувствовала легкое разочарование, словно ожидала, что в таком путешествии каждая стоянка должна преподносить ей какой-нибудь особенный, запретный подарок. Бережно развязав пояс, она нащупала резную фигурку, хотя достать ее, когда кругом столько людей, так и не решилась. Там же, в поясе, нашлось место и для отбитой когтистой лапы. Хоть Мария и не отваживалась посмотреть на свои сокровища, но постоянно ощущала их присутствие, как будто они призывали и притягивали ее.

Борясь со сном, она размышляла о том, что увидит в храме. Между тем сидящий у костра Илий заметил:

— Наверное, весь наш караван обыщут из-за того, что мы галилеяне.

— Да, а у храма, скорее всего, выставят дополнительную стражу, — подтвердил Натан. — В большом количестве.

Очевидно, недавно какой-нибудь мятежник из Галилеи доставил властям немало хлопот.

— Это все Иуда Галилеянин со своей шайкой разбойников, — проворчал Сильван. — Не понимаю, чего он хочет добиться этим бессмысленным бунтом? Власть принадлежит римлянам, и если они вздумают обложить нас новыми налогами, никуда мы не денемся. А из-за таких смутьянов, как он и его компания, остальным становится только хуже.

— И все же… — Илий не спеша дожевал и лишь потом закончил свою мысль: — Иногда ощущение безнадежности и беспомощности овладевает человеком настолько, что самое бесполезное и отчаянное действие может показаться ему необходимым.

— Ну, уж во всяком случае в нынешний праздник в Иерусалиме будет спокойно. — заявил Сильван. — О да. Римляне об этом позаботятся. — Он помолчал, потом продолжил: — Радует, что у нас. в старой доброй Галилее, за нами присматривает славный молодой царь Ирод Антипа, не так ли?

Илий пренебрежительно фыркнул.

— Ну, он. по крайней мере, иудей, — добавил Сильван с интонацией. по которой Мария поняла, что он имел в виду нечто противоположное.

— Разве что тень истинного иудея, как и его отец! — вспылил заглотивший Сильванову наживку Илий. — Сын самаритянки от идумеянина. Потомок Исава! Подумать только, мы вынуждены делать вид, будто…

— Замолчи! — оборвал его Натан. — Чего ты раскричался, ты ведь не дома, а у шатров стенки тонкие. — Он рассмеялся, чтобы это прозвучало как шутка. — И вообще, как ты можешь говорить, что его отец не был хорошим иудеем? Разве не он построил нам прекрасный храм?

— В этом не было необходимости, — отрезал Илий. — Первоначальный был вполне хорош.

— Может быть, для Бога, — согласился Натан. — Но людям хочется, чтобы дом их Бога не уступал царским дворцам. Сам же Господь хочет и больше и меньше того, что мы обычно готовы Ему дать.

Воцарилось глубокое молчание: это неожиданное замечание поразило всех своей истинностью и глубиной.

— Мария, ну-ка расскажи нам, что такое Шавуот, — нарушил тишину Илий. — В конце концов, именно его мы собираемся отпраздновать в Иерусалиме.

Девочка недоумевала: с чего ему взбрело в голову цепляться с этим вопросом к ней? Тут любой мог бы ответить на него лучше.

— Это… это один из трех главных больших праздников, которые отмечает наш народ, — пролепетала она.