Читать книгу "Фокси-Ти - Тони Уайт"

Она настолько обалдела от того, что вот так стояла в дверях, что, наверно, даже и не заметила, как вернулась Руджи-Бэйбз с своим братцем и как они на пару вылезли из машины. И двоюродный брат Руджи-Бэйбз сказал: «Да, Ти», но еще нормально времени прошло, как девчонка очухалась, и до нее дошло, что они оба подтянулись. Но она продолжала стоять в прострации и ничего не сказала, только улыбнулась и зашла обратно в «И-Зи Колл». Тогда он взглянул на Руджи-Бэйбз и приподнял бровь в сторону Фокси-Ти, но тут у него мобильник зазвонил, и он говорит: «Слушай, Рудяс, там чего-то случилось. До скорого, ладно», — сея в машину и уехал.

Руджи-Бэйбз, когда он уехал, пошла к Фокси-Ти и спрашивает: «Ти, ты как, нормально? Чего у тебя?»

И только тогда Фокси-Ти окончательно проснулась, наверно, по сторонам осмотрелась, видит все экраны у компов работают хорошо, пара посетителей смотрит мыло и все такое, а один старый мужик с Сомали, которому как пенсионеру дали квартиру на Майлз-корт, где раньше, пока не умер, жил дед Руджи-Бэйбз, все еще разговаривает в кабине, и золотой свет стелется в окне, и отвечает: «Ага, Рудж, все путем», — а про вора вовсе про себя промолчала.

А Руджи-Бэйбз по дороге из банка купила в кафе перекусить. Только по нормальному они стараются есть после работы, потому что обе не любят обедать в магазине. Это частично потому, что им хочется побыть в одиночестве и все такое, а частично потому, что это немного по-хамски сидеть и есть перед клиентами, а потом вытирать руки, когда обслуживаешь, и не хочется есть и одновременно брать руками чужие деньги, а потом ими опять есть, потому что неизвестно, где эти деньги до этого валялись и давно ли человек мыл руки. Но как раз сейчас им эти вещи по барабану, а то они пропустили ланч, а уже начинается полдник. И как только она сначала убрала коробку с новыми интернет-картами в ящик, Руджи-Бэйбз освободила место на этом ящике, расстелила сверху «метро», разорвала пакет и достала хлебцы «наан», пакетик с салатом или тем подобным прочим, типа порезанного латука с помидорами, морковкой и огурцами. А еще вынула кебаб и упаковку из фольги тарка-дал, и они уселись вокруг в остатках той золотой дымки, стали отламывать кусочки наана, макать в дал и есть пальцами салат, и все остальное, а пока они кушали, Руджи-Бэйбз болтала то про одно, то про другое, что сказали в банке или, например, чего случилось по дороге, или чего они видели из машины, когда были на Ромфорд-роуд. А Фокси-Ти только ела автоматически, не слушала совсем и про себя мечтала в своей пацанской манере, когда она по правде не слушает и толком не говорит кроме «да»» «понятно» или еще чего. На нее так временами находит ни с того ни с сего, и Руджи-Бэйбз не думала, что чего-то не в порядке, не как всегда. Но можешь мне верить, Фокси-Ти вся сбита с толку, и ее внутри трясет и колотит, как она того вора вспомнит, и до сих пор ощущала, как он внутрь нее глядел. А потом, когда они доели, и все упаковки повыкидывали в мусорку снаружи, а Руджи-Бэйбз смяла газету и вытерла крошки с ящика и все остальное, Фокси-Ти взяла встала в дверях и снова смотрит, куда уехал грабитель в своем «гольфе». Тот воришка, который внутрь ей заглянул и все про нее понял, или у нее такое впечатление, когда она там стояла. И она осознала, как он на нее смотрел, она сама так на некоторые вещи глядит, когда все про них знает, понимает и чувствует их, как часть себя самой, или как что-то ей подчиняется, например, как с компьютерами, про которые ей ничего неизвестного нет и видно, что в них происходит, и чего они хотят, и чего все-таки все равно с ними выйдет. Ей его глаза вспомнились и манера, как он на нее смотрел, и как ей почувствовалось, что она часть него. И каким образом он поглядел через плечо на нее уже с улицы, до того как сел в свой «гольф», вроде как бы звал ее с собой. Как бы звал ее поехать вместе, но еще как как бы про себя над ней смеется, точно так же как у нее иногда появляется загадочная улыбка на лице и все такое, когда она гладит на комп или на какого-нибудь придурка, который решил развести ее своим трепом. И, короче, ее потрясло, потому что она осознала в нем собственную манеру.

А солнце к тому моменту уже садилось, и золотая дымка от него пропала. И стало холодать и темнеть, а из переговорки Руджи-Бэйбз зовет ее по имени и говорит: «Ти! По-моему, телефон тут сдох, потому что, когда тот дедушка звонил, звонок на экране не высветился, вот как. Он работал, когда ты его ставила?»

А эта Фокси-Ти даже уже и не помнила, ставила ли она вообще этого дедушку или не ставила, хотя, конечно, должна, а то бы человек вообще никак не прозво-нился, но по правде она не помнит ничего и знает, что за экраном не смотрела и все такое, пока он разговаривал, и даже, наверно, про время забыла посмотреть, когда он повесил трубку или закончил, или как там это называется. То есть ничего конкретного ей Руджи-Бэйбз сообщить нечего, а только пожать плечом, и типа такая «Угу».

Но она заходит обратно в магазин и идет, чтобы по-любому проверить, что с телефоном, потом посмотреть, чего с экраном. Потом со всем разобралась и сказала Руджи-Бэйбз: «Ой да, гляди чувак, я просто его не на тот счет сохранила». Потом перетащила его на правильный счет и все выяснилось. Хотя, по большому счету, ведь так ничего не выяснилось, а то ведь она мысленно все еще пребывает на вечерних улицах. Там автобусы ездят с зажженными фарами, народ с работы валит до дома, магазины закрывают, ждут, когда кура с картошкой пожарится или еще что, а ей никак не перестанет вспоминаться про того наглого воришку и очень охота мачете свое взять и рубануть по винилу на крыше его «гольфа», а потом чтоб расфигачить бейсбольной битой стекла его тонированные.

Она Руджи-Бэйбз в тот вечер не рассказала тот случай, когда они ушли наверх, а сначала все закрыли и заперли, и ставень опустили. Она вообще про него молчала до воскресенья. Они тогда смотрели «Античное шоу», и она вдруг выдала: «Кстати, Рудж, тут как-то раз вор приходил, но ничего не унес».

А Руджи-Бэйбз как бы удивилась и говорит: «Это когда? Ти, ты почему ничего не рассказывала?»

А Фокси-Ти типа: «Ну, он ничего взять не попытался, но знаю, что грабитель, но я как бы так удивилась, чтобы чего-то делать. Не знаю, подруга».

Руджи-Бэйбз просто ушам не поверила и так настаивает: «В смысле, чтобы ничего не делать? И полиции не звякнула, что ли?»

«Не, — говорит Фокси-Ти. — Он встал и смотрит на меня, как бы провоцирует хватать мачете, но только знает, что я не буду, потому что не Moiy».

Руджи-Бэйбз аж подскочила и начала возмущаться: «Ти, этих воров ублюдочных вообще ни фига не испугаешь! И ведь чего нам остается, раз они нас не фига не боятся! Что толку с бейсбольных бит и мачете, раз их ими не испугаешь. Вот бы нарыть мне себе нож, как в «Крокодиле Данди», я б его в салат настругала. Я тебе говорю, с этими ебаными ворами только так!»

«Ну не знаю, чувиха, — отвечает Фокси-Ти. — Но я специально следила, вдруг он опять попадется, я б тогда номер машины запомнила или еще чего, но ведь он не попадается. Не думаю, чтобы он местный, я его до того здесь не видела. Может, из — «Уайтчепела» и все такое».

«Да ладно, не думаю, чтобы он стал возвращаться, ропь так? — говорит Руджи-Бэйбз. — Он же знает что мы его знаем в лицо. Наглый вор! Еб твою мать, попадется мне, я ему своей битой печенки отшибу. Будет тогда бояться».