Читать книгу "Санкта-Психо - Юхан Теорин"

– Сколько детей ходит в школу?

– Около дюжины… Трое живут здесь постоянно – по разным причинам. Шестерых или семерых забирают домой. И еще несколько человек, те посещают школу нерегулярно… – Хёгсмед открыл папку и достал исписанный лист бумаги: – Кстати, здесь правила… хорошо, если вы ознакомитесь с ними прямо сейчас.

Ян остановился у калитки и взял бумагу.

Правила для персонала

1. Дети в «Полянке» и пациенты в психиатрической клинике Святой Патриции содержатся отдельно. Это правило действует КРУГЛОСУТОЧНО, за исключением индивидуально определяемых посещений родителей.

2. Персонал подготовительной школы НЕ ИМЕЕТ ДОСТУПА на территорию клиники, за исключением административных помещений.

3. Персонал подготовительной школы сопровождает детей через шлюз в отделение для свиданий. Дети НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не должны посещать родителей без сопровождения.

4. Персонал ни при каких условиях не имеет права обсуждать с детьми посещение клиники или задавать им вопросы про родителей. Такие беседы проводятся только врачами и детскими психологами.

5. Персонал, также как и работники клиники, связан ОБЕТОМ МОЛЧАНИЯ относительно всего, что касается психиатрической клиники Святой Патриции.

В самом низу – обозначенное пунктиром место для подписи. Хёгсмед протянул Яну ручку, и он подписал бумагу.

– Хорошо… у разных дет… подготовительных школ разные правила, не так ли? – Доктор, видимо, еще и сам не привык к нововведению. – И неплохо знать их заранее. Вам же это знакомо, правда?

– Безусловно.

Ян соврал, причем неизвестно зачем. Никогда в жизни он не сталкивался ни с чем подобным. Но приказ был недвусмысленным.

Насчет Санкта-Психо – молчок.

Никаких проблем. Ян умел хранить тайны.

«РЫСЬ»

Яну было двадцать, когда он начал работать в детском садике «Рысь». В том самом году, когда Алис Рами выпустила свой первый альбом. Эти два события неразделимы в его памяти. Он купил ее диск – увидел на витрине и купил, а потом ставил и ставил, как заколдованный. Альбом назывался «Рами и Август», но «Август» означало не имя какого-то еще участника группы, а название ее ансамбля. Два парня с неопрятными черными лохмами, контрабас и ударные, а посредине она с ангельски белыми локонами и с гитарой. Наверное, кто-то из этих парней – ее бойфренд.

Буквально на следующий день он купил недорогой CD-плейер и слушал ее диск, пока шел на работу в детский сад. Самым коротким путем – через густой ельник. Он брел по тропинке и вслушивался в ее шепот:

Убивая, убьешь себя,

И тебя, и себя – обоих,

Ненависть – та же любовь,

Теперь-то я знаю,

Теперь-то я знаю.

Жизнь означает смерть,

В силе скрывается слабость,

Баранов грузят в вагоны

И везут на убой,

Теперь-то я знаю.

В других песнях альбома речь шла о власти, тьме, наркотиках и лунных тенях. В то лето Ян слушал и слушал, пока не выучил тексты наизусть; ему казалось, что Рами поет для него. А почему бы нет? Одна из песен так и называлась: «Ян и я».

В середине августа в садик пришли новые дети, и среди них – маленький мальчик со светлыми кудрями. Он пришел с мамой, и Яну показалось, что он откуда-то ее знает. Какая-нибудь знаменитость? Старая знакомая? На вид лет сорок. Поздний ребенок.

Потом он обратил внимание на мальчика – лет пять или шесть, маленький и тоненький, как щепочка, с огромными голубыми глазами. Светлые льняные локоны, у Яна в его возрасте были такие же. Они прошли мимо, в другую группу, которая занимала отдельное здание, – не «Рысь», а «Бурый медведь».

Странная пара: высокая стройная мать в облегающей кожаной куртке с меховым воротником и крошечный мальчонка, едва достает ей до колена. Он семенил рядом – еле успевал за широким шагом матери.

День был холодный, и Яну показалось, что мальчик слишком легко одет. Надо бы найти ему что-то потеплее.

Женщина в кожаной куртке кивнула ему совершенно равнодушно – безымянный воспитатель в детском саду, невелика птица. Он тоже кивнул и задержался в дверях – смотрел, как они поднимаются по тропинке к «Бурому медведю». Потом открыл дверь и шагнул в тепло. Его тут же окружило с полдюжины детишек.

На двери соседней группы и в самом деле красовался вырезанный из древесно-волокнистой плиты медведь, а в группе Яна дверь украшала желтая, изготовившаяся к прыжку рысь. Два опасных лесных зверя. Яна с самого начала удивил выбор названий. По меньшей мере странно. И рысь, и медведь – не просто безобидные зверушки. Беспощадные хищники.

Он долго смотрел вслед, уже в окно, пока мама с мальчиком не исчезли. Потом словно очнулся – у него же своя группа, надо работать… но почему-то короткая встреча долго не выходила из головы. Почему?

Базы данных у обеих групп были общие, так что ему не составило труда, с песнями Рами в наушниках, проскользнуть в контору и посмотреть в компьютере имя нового воспитанника.

Вильям Халеви. Сын Роланда и Эммы Халеви.

Он читал и перечитывал эти три имени. Домашний адрес тоже был, но зачем он ему сейчас? Достаточно знать, что маленький Вильям будет ходить в соседнюю группу всю осень. Тридцать метров, соседняя дверь.

4

– Ян, кофе? – спросила Мария-Луиза.

– Спасибо. С удовольствием.

– С молоком?

– Нет, не надо. Спасибо.

Мария-Луиза – заведующая «Полянкой». Пятьдесят с хвостиком, светлые волнистые волосы, веселые морщинки вокруг глаз – очень часто улыбается и старается изо всех сил, чтобы всем в ее окружении было хорошо. И большим и маленьким.

И надо сказать, не без успеха. Яну было комфортно. Он толком и сам не знал, чего ожидал, но здесь, в «Полянке», ничто не напоминало о бетонной стене в нескольких десятках метров отсюда.

После холодных коридоров Санкта-Патриции и белого кабинета Хёгсмеда он угодил в мир, переливающийся всеми цветами радуги, с кривыми детскими рисунками на стенах, с рядами желтых и зеленых сапожек в холле и большими ящиками, забитыми игрушками и книжками с картинками. Здесь было слишком тепло и немного душно, как и везде, где только что играли дети.

Ян работал во многих идеально чистых и светлых детских садах, но не успел он переступить порог «Полянки», как сразу почувствовал себя как дома. Здесь присутствовала некая особая гармония, которую почти невозможно определить словами. Одним словом, здесь было уютно.

Сейчас царила тишина – дети спали после еды. Именно поэтому у сотрудников появилась возможность собраться всем вместе.

Кроме Марии-Луизы в садике еще три воспитателя. Две женщины и мужчина. Лилиан, нервная молодая женщина с высокой темно-рыжей прической. В глазах у нее застыло горестное выражение, и она прилагала довольно много усилий, чтобы его скрыть, – говорила непрерывно, вставала, садилась и слишком громко смеялась. Вторая, Ханна, на редкость молчалива. Она лет на десять моложе, белая блузка и розовые джинсы – довольно красиво в сочетании со светлыми прямыми волосами.