Читать книгу "Полночная чума - Грег Кайзер"

— Ваши люди найдут этих евреев куда быстрее, чем я, — добавил он, кивая Волленштейну. Его собеседник стоял рядом. На голове — форменная фуражка СС с кокардой, изображающей череп и перекрещенные кости, сам он в сером мундире с серебряными молниями на петлицах.

— У меня нет никого, кто знал бы эту местность лучше, чем вы, — возразил Волленштейн. — Именно поэтому я и попросил начальство, чтобы мне в помощь выделили человека из вашей службы. Криминальная полиция знает Нормандию как свои пять пальцев, разве не так?

— Разумеется, так, герр доктор, — вежливо ответил Кирн. Впрочем, что еще ему оставалось. Волленштейн служил в СС, однако дело не только в молниях-рунах на петлицах, а в том, с какой прытью сегодняшним утром непосредственный начальник Кирна, Иссельманн, вскочил из-за стола, когда Волленштейн вошел к нему в кабинет и показал потрепанный клочок бумаги. Волленштейн указал на Кирна — похоже, доктор запомнил его еще по Бордо, — и сказал, что хотел бы поручить ему поиски пропавшей собственности рейха. Тогда он даже словом не обмолвился о том, что эта собственность — евреи.

— Они сбежали вчера утром, — пояснил Волленштейн, когда Кирн закурил свою сигарету. — Тринадцать евреев. Их след еще не успел остыть, так что не думаю, что у вас возникнут какие-то трудности с их поисками.

— А что они делали в этом грузовике? — поинтересовался Кирн и бросил взгляд в сторону серо-зеленого грузовика, у которого вместо крытого брезентом кузова сзади крепилось нечто вроде деревянного ящика. В задней части ящика имелась дверь, а вот окон никаких не было.

Волленштейн не удостоил его ответом.

— Я бессилен что-либо сделать, если вы не объясните мне, что происходит, — произнес Кирн.

— Их перевозили в Кан, на железнодорожный вокзал, — наконец, снизошел до ответа доктор. — Всего было два грузовика. Второй — такой же, как этот.

— Понятно, в Кан, а откуда?

И вновь Волленштейн помедлил с ответом.

— Так дело не пойдет, — возмутился Кирн.

— С моей фермы. В Котантене, к северу от Корентана. Это примерно в тридцати пяти километрах отсюда.

Котантен Кирн знал. Ему дважды приходилось ловить в тех местах контрабандистов. Зарослей колючего кустарника там было даже больше, чем здесь.

— Как я понимаю, они выбрались из грузовиков не сами. Здесь явно не обошлось без чьей-то помощи, верно? — Кирн успел заметить, что засов на задней двери «даймлера» взломан. Он шагнул ближе к грузовику, однако Волленштейн схватил его за рукав. От неожиданности Кирн даже выронил сигарету.

— Не надо, — произнес эсэсовец.

Кирн посмотрел Волленштейну в глаза — и в серый, и в голубой, — после чего стряхнул с себя руку эсэсовца и, ударив по засову правой рукой, левой распахнул дверь.

Вырвавшееся изнутри зловоние моментально заставило его отшатнуться назад.

Кирну потребовалось несколько мгновений, чтобы рассмотреть темное нутро деревянного кузова. Шагнув ближе и зажав одной рукой нос, он заглянул внутрь. Тела. Сосчитать их было невозможно, потому что они были свалены бесформенной грудой в дальнем конце. От тошнотворного запаха моментально заболела голова. Эти евреи были мертвы как минимум сутки, и их трупы успели потемнеть, как то обычно бывает с мертвецами в теплую погоду.

— В чем дело? — обернулся он к Волленштейну, не в силах отвести взгляд от лица еврейского ребенка, — по всей видимости, мальчика, — который смотрел на него затуманенным взором из груды мертвых тел.

— Эти евреи были больны, все шестнадцать, — торопливо пояснил Волленштейн откуда-то из-за спины Кирна. — Именно по этой причине я и отправил их в Кан, чтобы оттуда их поездом переправили на восток.

Ох уж этот таинственный восток, где пачками исчезали евреи!

— Больны? Чем больны? — Кирн наконец сумел оторвать взгляд от лица ребенка и повернулся лицом к эсэсовцу. Впрочем, исходившее из грузовика зловоние по-прежнему давало о себе знать.

— Тифом.

— Тифом? — переспросил Кирн и замер на месте. Он видел тифозных больных в России. В том декабре под Москвой с тифом тогда слегла примерно пятая часть их роты. А все вши, от которых не было никакого спасения. — Вы лечили их от тифа?

— Что ж, можно сказать, что да, — ответил Волленштейн.

— Но…

— Но я был бессилен им помочь. А после этого кто-то их украл.

Кто-то украл евреев. А вот это уже нечто новенькое! Зачем кому-то понадобилось красть евреев?

— Кто-то устроил на дороге засаду, — продолжал Волленштейн, — и украл их.

Это было Кирну понятно и без всяких пояснений. Черные сапоги и серые брюки в придорожной траве рядом с «даймлером» — это мог быть только водитель грузовика. Разумеется, это дело рук маки. Чьих же еще! Помимо немецких солдат, которые обитали здесь, на побережье Нормандии, в своих крепостях и блиндажах в ожидании вторжения вражеских войск, только у местных партизан имелось оружие.

Кирн впервые обратил внимание на двоих эсэсовцев, которые застыли по ту сторону грузовика, оба с карабинами через плечо. Как и Волленштейн, они сохраняли дистанцию между собой и грузовиком. На руках у них, как и у их начальника, были резиновые перчатки.

— Значит, у ваших евреев был тиф. Затем они сбежали, и вы хотите, чтобы я вам их нашел.

— До того, как они заразят остальных, — ответил Волленштейн. — Я опасаюсь, как бы они не заразили наших людей. Я имею в виду военнослужащих вермахта, — Волленштейн по привычке потер руками.

Кирн кивнул. Здесь явно было что-то еще. Кирн был в России и видел, как эсэсовцы обращаются с евреями. Крайне сомнительно, чтобы эсэсовец когда-нибудь дал еврею даже таблетку аспирина.

— Вы их мне найдете, — повторил Волленштейн. Эти слова прозвучали скорее как вопрос, а не приказ. — Все они были больны, очень больны, так что уйти далеко они никак не могли. А вот заразить других вполне успели.

— Вы сказали, что у них тиф, — произнес Кирн, в очередной раз покосившись на открытую дверь грузовика. — Как мне узнать, что именно я должен искать? — Господи, когда же, наконец, этот чертов эсэсовец перестанет потирать руки? Скрипучий писк резины о резину уже начинал выводить его из себя.

— Это особая разновидность тифа, — проговорил Волленштейн с подозрительной поспешностью. — Лихорадка, озноб, боль в груди, а когда начинается кашель, то сначала мокрота прозрачная, а потом постепенно больной начинает отхаркивать кровь.

Что-то совсем не похоже не тиф, подумал Кирн. Тот тиф, который косил их ряды под Москвой, был другим — сыпь, жар и сухой, лающий кашель.

— А чем его лечат? — поинтересовался Кирн.

Волленштейн бросил взгляд на грузовик, затем снова посмотрел на Кирна.

— Любой задержанный с этой формой тифа должен быть немедленно посажен на карантин. Надевайте маску и не подходите ближе чем на пару метров. И вы будете в безопасности, — произнес он.