Читать книгу "Возьми меня, моя любовь - Грация Верасани"

— Уже ничего не поделаешь, — выкручивался он, — ничего нельзя изменить. Не терплю людей, которые говорят: «Я дерьмо, хрен моржовый, но ничего не могу с этим поделать». Если ты можешь что-то натворить, то, черт возьми, можешь и исправить!

В последний вечер, в «Эстрагоне», он прислонился к балкону в полутьме, и джаггеровским ртом словно приклеился к одному из последних завоеваний. Я подошла, хладнокровная, словно рептилия, и остановилась в шаге от блондиночки, что уставилась на моего парня коровьими глазами.

— Заслуживаешь смерти, — сказала я.

А Саве улыбнулся:

— Габри, ты настоящая писательница. Но различай, где книжки, а где жизнь.

Час спустя я танцевала техно на дискотеке Матисса в компании молодого хипхопера.

Целый месяц мы не разговаривали. Неожиданная встреча. Немая сцена в пиццерии. Бессмысленный спор. Кто-то должен был ухитриться наполнить бытие свежестью и напомнить, что жизнь сложнее, чем кажется. Он сознался в новой интрижке в баре «Фашон» только месяц спустя. Я подумала: «Она моложе меня». Он подтвердил. Подумала: «Он вернется, как обычно, как возвращался до сих пор». Но на сей раз все было всерьез.

— Габри, все кончено. Ничего нельзя поделать.

Эмилио часто спрашивает:

— Почему ты прощала интрижки?

— Я слишком многое ему прощала.

— Поделишься со мной?

— Ну нет. Знаешь, когда я писала роман и он был только в проекте, Саве уже навострил лыжи…

Ну да, может быть, я доехала до конечной остановки раньше Саверио, но не хотела признавать это. Возможно, я погасила праздничные фонарики и вокруг не было видно ни зги, но разве следовало спотыкаться в темноте ради того, чтобы остаться там, где праздник закончился и двери захлопнулись. Мне говорили, что пройдет время и будет легче, мы будем перезваниваться, как двое старых приятелей, иногда ужинать вместе… Сейчас мне это кажется невозможным.

Я лишь хочу вернуть немного легкости. Что такое легкость? Смесь ча-ча-ча и «Сюзанны» Леонарда Коэна?

Как бы там ни было, сейчас мне тяжело.

7

Люди вокруг

Сегодня закрылся на каникулы бар Арнальдо, поэтому я иду в бар «Зодиак», что расположен между цветочным магазином и табачным киоском, переполненный рабочими в обеденный перерыв; они сидят за столами на пластиковых стульях, едят холодную пасту или салат и подбирают крошки.

Как в любой понедельник, совершаю крохотное правонарушение: ворую из стеклянной пиалы с барной стойки горсть шариков из пакетика «Дьетора», которые потом беспечно засовываю в кошелек. Попивая кофе, оглядываюсь вокруг служащие, рабочие, продавцы, торговые представители. Лица, по которым без тени осмысленности проходят минуты, часы и недели. Все здесь, на заднем плане, с чашками в руке или столовой вилкой, жертвы усталости, пищеварения и самоконтроля.

Кассирша «Зодиака» собирает жесткие волосы в пучок, лоб украшен двумя прыщами, на лице — хроническое выражение ангельского тупоумия. Медленно и сосредоточенно, словно это требует нечеловеческого усилия, сгребаю сдачу с блюдца. Я измучена, но собираю монеты и кладу их в кошелек.

Добираюсь до стеклянной двери бара, и парень, настоящий джентльмен, распахивает ее передо мной. Разглядываем друг друга. Успеваю улыбнуться и почувствовать запах проведенного под мышками дезодоранта.

Признаюсь, никогда не знакомилась и не снимала мужчин в барах, а теперь думаю, что зря. Слишком много потерянных возможностей (обожаю потеря иные возможности) и долгие ночи в кровати с Саверио, телевизор в 17 дюймов и кассета в розовом пластике; далеко в прошлом взгляды соседей по дому — образцовых студентов-математиков, которые негодуют, когда скрип под красный свет телеэкрана не дает им уснуть.

Иду домой, низко опустив голову. Когда умерла твоя страсть, Габри? Ее больше нет, не приходит. Остается (словно в насмешку) дублировать порнофильмы. Я не одна такая.

У Эмилио за спиной — опыт длительных отношений: восемь лет у него была невеста, два года они жили вместе. Сейчас они даже не разговаривают. Год назад невеста изменила ему, все открылось, тогда она появилась с другом и с фургоном, в который погрузила свои вещи. С тех пор у Эмилио накопилось несколько приключений; последнее из них — Агата, но он не собирался останавливаться на достигнутом.

Я думаю о людях, у которых бываю, об общих друзьях нашего круга. Одинокие живут в своего рода вечных сумерках: депрессия, с одной стороны, безумная активность — с другой; трубки, которыми дымят, словно сигаретами, и две или три подработки за раз; те же, кто не одинок, с трудом осиливают одну. Пилигримы случайных связей. Маэстро свободы. Вот мы кто: люди, которые будут забавляться до последнего часа и которые в этом упорствуют.

Когда я вернулась домой, пришлось подойти к звонившему телефону. Это был Эмилио.

— Как ты?

— Бывает лучше.

Катанийка уехала домой сегодня утром, сказал он и ничего не добавил. Я ответила, что ухожу. Что иду брать… интервью.

Он рассмеялся и попросил потрепаться с ним вечером за ужином.

8

Анна Конти

Сегодня мне не надо возвращаться в «Магию» и я могу делать что угодно. Что угодно — значит, писать новый роман. Да уж, куда проще…

Как бы там ни было, я все организовала. После множества телефонных переговоров, в которых обсуждалось, не станет ли это концом профессиональной карьеры, Мартина согласилась устроить мне встречу с той самой пациенткой. Я добилась разрешения, упирая на то, что мне просто необходимо найти новые стимулы, истории, которые можно рассказать. «Всего на секунду…» — взмолилась я… И подруга сдалась.

И вот я сижу в приемной у кабинета Мартины — на диване с обивкой из белого льна, вокруг произведения современного искусства; вдыхаю запах фиалкового дезодоранта, беру женские журналы с гладкой прозрачной поверхности столика, листаю их в ожидании. За стеклянной стеной различим гранит сада, ухоженная лужайка и вереница розовых кустов. «Турбо Сааб», автомобиль Марти, припаркован у ворот. В футляре отдыхает ее скрипка. Я всегда волнуюсь, когда подруга выходит на сцену, фигурка в длинном платье из черного велюра, отбрасывает кудри за спину, чтобы пристроить скрипку на плече и умостить острый подбородок в скрипичной выемке…

Похоже, что пациентка с энтузиазмом воспринимает сегодняшнее добавление к сеансу.

— Анна Конти, — говорит она, протягивая руку. Передо мной высокая темноволосая женщина, одетая в коричневый дамский костюм. Ей около сорока пяти лет.

Марти дала понять, что оставит нас с глазу на глаз ненадолго.

Мы садимся, я на диван: блокнот — на коленях, ручка — во рту, Анна — в кресло с мягким сиденьем и спинкой из бамбука.

— Доктор Люци мне сказала, что вы охотитесь за идеями для книги…