Читать книгу "Плакучее дерево - Назим Ракха"

Мейсон вздохнул. Раньше он находил удовольствие в своей работе. Контроль, наказание, даже жестокость имели смысл в мире, в котором люди творили друг с другом самые отвратительные вещи. Однако со временем работа стала казаться ему бесполезной. В ней больше не было ничего хорошего. Одни ошибки накладывались на другие ошибки, а с ними начала исчезать и надежда на то, что ему удастся изменить этот мир к лучшему.

— Сегодня я получил приказ федерального суда округа Крук о приведении в исполнение смертного приговора. Похоже, настала очередь Дэниэла Роббина.

Надзиратели как по команде крутанулись в креслах и уставились на своего начальника.

— Вот так новость! — воскликнул Стоунхайм и снял очки. — И когда же?

— 29 октября. Точное время — 0:01.

Надзиратель посмотрел на висевший на двери календарь. Цветное фото запечатлело океан, громадные скалы, белые пенные волны, бесконечную полосу песка.

— Остается ровно четыре недели, — произнес Стоунхайм и повернулся к Поли: — Черт, я уверен, что этого не произойдет. Будьте спокойны, мы тут подготовимся к этому делу, а какой-нибудь хмырь судья назначит другой день, и мы окажемся в полной заднице.

Оба надзирателя кивнули друг другу, совеем как непослушные ребятишки, уставшие от собственных капризов. Стоунхайм снова посмотрел на Мейсона:

— Сколько лет Роббин уже здесь торчит, пятнадцать или шестнадцать?

Девятнадцать, — ответил директор, четко артикулируя каждый слог. Мейсон редко повышал голос и всегда говорил практически громким шепотом. — Он попал к нам, когда ему было девятнадцать, и пробыл здесь почти девятнадцать лет.

Стоунхайм закатил глаза:

— Полжизни, это же надо! Боже праведный, вы понимаете, о чем я? — Он хлопнул Поли по плечу. — Я тебе говорю, такая херня будет всегда.

Мейсон расправил плечи и вскинул голову, отчего стал виден шрам, тянувшийся через всю шею, от уха до горла. Затем с хрустом повертел шеей — сначала вправо, затем влево. Выпрямился.

— Для этого, Стоунхайм, требуется столько времени, сколько надо. Речь идет о человеческой жизни, и я не потерплю никаких разговоров, из которых посторонний сделал бы вывод, будто мы с вами жаждем заниматься такими вещами. — Мейсон не моргая посмотрел на подчиненных. — Вы меня поняли?

Стоунхайм выдержал тяжелый взгляд шефа.

— Разве я сказал, что этого жажду? Я просто хотел сказать…

— Я знаю, что вы хотели сказать. Мне также известно, что вы никогда раньше этого не делали, и я вам вот что скажу: в этом деле нет ничего легкого. Поняли? Ничего. И если потребуется целая вечность, то пусть это будет целая вечность.

Стоунхайм прикусил изнутри правую щеку и кивнул:

— Я вас понял, Генерал. Я не имел в виду ничего такого.

— Посмотрим. — Мейсон указал на монитор. — Сколько еще времени они пробудут во дворе на прогулке?

Поли бросил взгляд на часы:

— Пять минут.

— Отлично.

— Пусть приведут всех назад, кроме Роббина. Обыграйте это как обычное дело, например посещение. Пусть кто-то находится рядом. Я сообщу ему там, во дворе. — Мейсон закатал рукава пиджака и вновь посмотрел на камеру приговоренного. Среди рисунков, прилепленных Роббином к стене, Мейсону был известен только один портрет — портрет мальчика с широко открытыми невинными глазами.

Глава 6.

6 мая 1985 года

«Мы неплохо приспособились к новой жизни», — подумала Ирен, расставляя банки с пикулями на прилавках магазина Гленна. Это было нелегко. В новом доме в Блейне оказалось так грязно, что в первую ночь она даже не позволила семье спать в нем. После этого они все вместе упорно пытались вписаться в эту жизнь — с новой школой, новой работой, новой природой, новыми звуками и запахами. Теперь, спустя полтора года, им это, похоже, наконец удалось. Блисс достигла определенных успехов в своем седьмом классе, Нэт полюбил новую работу, она устроилась в магазин Гленна. Это давало возможность выплачивать ипотеку, хотя мысль о кредите и само слово «ипотека» до сих пор вызывали у Ирен крайне неприятные ощущения. Впрочем, что это она? С ними все в порядке. Даже с Шэпом все нормально. Ему пришлась по душе здешняя дикая природа, он сам ей в этом признался. Ему нравится разглядывать то, что он называет «корнями земли». Он часами носится на велосипеде, исследуя окрестности городка.

Ирен была за него рада. Она за всех рада. Она испытывала счастье, перетирая банки на полках магазина, выставляя вперед корнишоны и специи, ей приятно, что полки полны товаров и сверкают чистотой. Услышав по интеркому свое имя, Ирен неторопливо поправила ценник и лишь затем спустилась со скамеечки вниз. Сегодня понедельник, должна прибыть машина с галантерейными товарами. Пройдут годы, и она будет вспоминать, как в эти минуты в динамиках звучала песня «Рубиновый вторник», а она сама, направляясь в подсобку магазина, подпевала знакомой мелодии.

Гленн ждал ее возле холодильника с молочными изделиями. Вид у него был взволнованный. Он попросил ее зайти к нему в кабинет. Хозяин магазина работал не меньше рядовых работников, если не больше. Хотя и вряд ли был от этого в восторге.

— Строгий, — сообщила за обедом Ирен своим близким, когда те поинтересовались, как ей нравится ее хозяин.

Гленн указал ей на телефон.

— Это тебя, — сообщил он и, выйдя из кабинета, закрыл за собой дверь.

Ирен пожала плечами. Наклонившись над столом, она взяла трубку и нажала кнопку.

— Приезжай домой, — прозвучал голос Нэта. — Прямо сейчас.

— Ты заболел? Что-нибудь купить?

Но муж лишь повторил свою просьбу. Что-то в его голосе заставило ее насторожиться.

Когда она вышла из комнаты, у двери ее ждал Гленн.

— Скажешь мне, если тебе что-нибудь понадобится, — сказал он и взял ее за руку.

Ирен посмотрела туда, где его пальцы прикоснулись к ее коже, и выронила полотенце, которое захватила с собой из торгового зала. Полотенце упало на пол.

Сидя за рулем машины по пути домой, Ирен подумала о том, что Нэт, видимо, получил какие-то дурные вести из дома. Не иначе как что-то с матерью, или сестрой Кэрол, или с кем-то из ее детей. Она еще крепче сжала руль «шевроле», чувствуя, как ее в очередной раз захлестывает волна ярости. А все потому, что муж перетащил их в эту богом забытую глушь и теперь их от родных и близких в Иллинойсе отделяют многие сотни миль. Продолжая думать об этом, Ирен свернула направо с Мейн-Саут, проехала мимо автозаправки с выцветшим зеленым навесом и закусочной «Деари Куин», в которой почему-то не было детей, затем свернула налево, на Индиан-Ридж. Патрульные машины, казалось, стояли повсюду — на траве, на тротуаре. На подъездной дорожке, ведущей к их дому, стояла машина скорой помощи. И люди — кучка полицейских, пожарных, соседей, — столпившиеся, как стая испуганных птиц. Ирен резко затормозила посередине дороги, выскочила из машины и бросилась к дому.