Читать книгу "Панджшер навсегда - Юрий Мещеряков"

– артем, я придумал, – Марков забыл произнести заветное «Эврика!», а в остальном он был очень убедителен и даже восторжен, – давай соберемся в субботу перед новым годом у меня. ну и отметим! Какая разница, какого числа?

– Поддерживаю! важен не сам праздник, а праздник в душе.

– Я рыбакиных приглашу. Фому – нет. Они с валей скучные какие-то. друг на друга смотрят, насмотреться не могут. Им с нами будет неинтересно.

– У них l΄amoure.

– Понимаю, что я, совсем дремучий, что ли? но только это – эгоизм в чистом виде. Они живут друг для друга, окружающие для них – пустое место.

– а для того чтобы поддержать компанию, нужен особый талант.

– вот как у нас с тобой, – и они дружно рассмеялись.

Чета рыбакиных на вечеринку не пришла. Толик заменил в карауле заболевшего Москаленко, а его фронтовая подруга, оставшись одна, нашла повод отказаться. Может, и правда у нее голова заболела?

– Ну что вы придираетесь к человеку? Мигрень у нее. – Ирина пыталась сгладить возникшую неловкость.

– Ага, в двадцать лет уже мигрень. – Лена Маркова, как хозяйка, обиделась для приличия, но и без этого она не собиралась так легко соглашаться с внезапными болячками своей товарки.

– Это в любом возрасте может случиться.

– Когда в такую классную компанию приглашают, не может, – поддержал Марков жену, – если только она не крутит шашни с армянами. Видели ее пару раз у часовщиков.

– Миша, так нельзя, это же сплетни. И потом, она – сама часовщик, профессиональный интерес. Она, наверное, на работу хочет устроиться.

– Конечно, профессиональный! – съязвил Марков на последнем слове.

– А по-моему, у Рыбакиных все в порядке. Они хорошо выглядят вместе, всегда улыбаются. Особенно Толик.

– Да, «полковник» – мастак производить хорошее впечатление.

– Может быть, у них любовь такая. Пламенная. Им постоянный стресс нужен.

– Ну вы, Ремизовы, даете!

Всем стало легко и весело. Выпили по одной, по другой рюмашке, что бог послал. Офицерам бог обычно посылает водку, женская часть потребовала себе токайского. Потом вчетвером водили хоровод вокруг праздничного стола, на котором стояла и маленькая елка. Ирина по причине стройной фигуры стала Снегурочкой, Марковы от себя выставили Деда Мороза. Мир в этой комнате был неестественно нормальным, душевным, в нем не осталось нерешенных проблем, а все страхи отодвинулись в далекое, в неопределенное завтра.

У Марковых в семье все выглядело основательным, надежным, они удивительно соответствовали, подходили друг другу, дополняли себя и духовно, и в каком-то смысле материально, в общем, они были именно единым целым.

– Мать, подавай десерт! – Марков под хмельком по-хозяйски вальяжно отдавал распоряжения, предвкушая, как он будет потчевать гостей тортом «Наполеон», по части которого его вторая половина являлась крупным специалистом, как он считал.

– Да, Мишенька, уже бегу, командир мой ненаглядный, зайчик мой солнечный! – Так называемая «мать» и не думала двигаться с места, заглядывала мужу за сползшие на нос очки. – Два моих солнечных зайчика, – и она звонко рассмеялась.

– Мать, ты того, ты что, надо мной смеешься, что ли?

– Это потому что я тебя очень сильно люблю.

Марков слегка оторопел от неожиданного признания, стал маслянистым и пластилиновым, а если на боксерском сленге, то поплыл.

– Ну, Марковы, вы тоже даете, вот это чувства!

– А вы думали! Аленушка, котеночек мой, станцуй им танго. Ты же настоящая Айседора Дункан.

– Миш, танго вдвоем танцуют.

– И Есенин, кроме русского вприсядку, ничего не умел. И очки не носил, – ернически добавил Ремизов.

– Зато какая любовь у них была!

– И чем все это закончилось?

– Чем-чем, вот Есенин следом за своей любовью в Америку и уехал. Тогда с выездом проблем не существовало. Не боялись, что сбежит, а сейчас боятся. Вдруг кто правду рассказывать станет про то, как мы живем?

– А что, разве мы плохо живем? Вот мы с Ириной – очень хорошо.

– И мы хорошо. Лучше всех! – Мишка обхватил свою пухленькую жену и с наслаждением, сочно начал ее целовать. У них это получалось очень вкусно. Ремизовым тоже захотелось, пример оказался заразительным.

– Марковы, а не найдется ли свободной комнаты в вашем бунгало?

– В нашем бунгало, то есть шалаше, место для влюбленных есть всегда. Можете располагаться на соседнем диване.

– А что вы будете делать? – Лена загадочно и томно улыбнулась, как бы размышляя, стоит ли предоставлять этой парочке диван.

– Как что? Заниматься любовью.

– Правда? Как интересно!

– Артем, ну ты что говоришь такое? – Его половина, удивленная таким нахальством, густо покраснела. – Бесстыдник. Уйди, противный.

– О-о. Это самые замечательные слова о любви.

– Миша, у Ремизовых томление страсти.

– Марковы, вы все перепутали. Любовь и страсть – разные вещи. Так вот, любовь – это обожание, когда таешь как свеча, а страсть – это взрыв эмоций.

– Интересно, кто и кому тут завидует…

В ночном Термезе прохожие попадались редко, даже в центре. Уже закрылись оба ресторана, их последние самые горячие посетители разобрали немногочисленные такси и разъехались по домам. В основном это были офицеры гвардейской мотострелковой дивизии и рыночные торговцы, чьи горы и залежи дынь, персиков, гранатов все никак не могли закончиться даже в конце декабря. Кому машин не досталось, шли пешком по пустынным улицам, пели русские песни, а и без того редкие городские автобусы после одиннадцати ночи отсыпались в своих гаражах. Тихий, умиротворенный город блаженствовал в ожидании воскресных сновидений.

Марковы провожали своих гостей. Девчонки ушли вперед, о чем-то болтали без умолку, хихикали. Их мужья, шедшие сзади, никуда не торопились, курили.

– Ну что, Миш, Афган скоро. Слышал?

– Слышал. Только что-то меня не возбуждает это путешествие, – он задумчиво затянулся, – да и о переброске полка за речку четыре года говорят. Как началась эта возня, с тех пор и говорят.

– В Ташкент приказ пришел о подготовке, и не всего полка, а только нас, пехоты. Танкистов и спецподразделения оставят здесь. Приказ – это серьезнее, чем разговоры.

– Ирке сказал?

– Нет. А ты?

– И я не сказал. Зачем заранее. Да и вдруг обойдется? Мало ли что.

– Может, и обойдется. Только меня тут все достало. До тошноты. – Ремизов бросил сигарету и характерным движением провел рукой по горлу. – Вот где у меня этот образцовый полк с его образцовым командиром.

– Думаешь, там будет лучше? Ты оптимист.