Читать книгу "Волчьи песни - Александр Лапин"

Но им некогда разглядывать знатного коммуниста. Надо быстро прохлопать его по карманам. Проверить документы. И отвести в сторону.

Коржаков лично проверяет удостоверения, отбирает их и бросает в спортивную сумку.

* * *

Здание парламента огромно. И у каждого входа идет свой спектакль. Своя постановка. Своя драма. Ближе к вечеру, когда погас пожар и закончилась стрельба, начался последний акт.

Со стороны парадного подъезда собралась гигантская толпа, условно говоря, сторонников президента. Разномастный, пестрый народ глухо гудит и жаждет расправы. И, конечно, реагирует на все происходящее, как в детской игре. Помните: море волнуется – раз! Море волнуется – два! Но это внизу. На улице.

Внутри здания, в парадном подъезде, собираются депутаты, помощники, защитники. Они капитулировали. И теперь ждут своей участи.

Между двумя этими стихиями, на самом верху лестницы, стоит безымянный младший сержант милиции. Без бронежилета, в камуфлированном ватнике и с планшеткой на боку. Сержант – совсем молодой парень. У него круглое, доброе усатое лицо. Но сейчас он – единственная власть на этом пространстве нейтральной полосы. И толпа беспрекословно слушает его. Пока!

– Ребята из группы спецназа! – кричит младший сержант в сторону проталкивающихся вперед, раздвигая толпу, бойцов.

– Поднимайтесь сюда!

Они медленно отделяются от возбужденной толпы. И идут вверх по широким мраморным ступеням. Как же тяжелы эти шаги! Офицеры знают, что кругом полно тех, кто готов выстрелить им в спину.

Их учили штурмовать, стрелять, убивать. Но никогда не было задачи – развести враждующих, спасти от расправы проигравших. И, может быть, таким образом предотвратить братоубийственную гражданскую войну, которая уже маячит впереди, если события пойдут по негативному сценарию.

Сейчас этот одинокий младший сержант и есть та единственная сила, которая противостоит безумию. И они присоединяются к нему.

Николай Денисов, Иван Воронцов, Петр Темсаев, Владимир Сергеев, полковник Проценко – Анатолий понимает: выйдя на площадку перед Белым домом, они взяли на себя всю ответственность за ход событий. Их долг сегодня – не выполнять безумные приказы, а просто предотвратить дальнейшее кровопролитие. Трудная задача.

Они освобождаются от оружия. И проходят парламентерами в подъезд.

На пороге спецназовцев встречает бравый мужичок в берете морского пехотинца и с армейским автоматом в руках. Он ведет ребят дальше по лестнице. В зал заседаний.

Тут полно народа. Все смешались. И все хотят жить. На вошедших смотрят сотни глаз, в которых застыли страх и надежда.

Вперед выдвигается Владимир Сергеев:

– Дорогие отцы и матери! Я из группы спецназа! Мы получили приказ штурмовать Белый дом. Но мы пришли к вам безоружными. Мы не хотим причинить вам зло и смерть. Вы, находящиеся сейчас в зале, обречены. Нам дан приказ вас уничтожить. Но мы не будем этого делать. Нас снова хотят подставить. Я брал дворец Амина в Кабуле, брал Вильнюсскую телебашню, был в Карабахе и Тбилиси. И везде нас подставляли. Сейчас мы не хотим брать грех на душу, а хотим вас вывести живыми. Мы сделаем коридор, и вы проходите по нему наружу в безопасности. Если кто-то попробует в вас выстрелить, мы подавим их огнем. Вам подадут автобусы. И развезут по домам. Слово офицера!

Что тут началось! Народ, доселе молчавший, зашумел, заговорил, задвигался. На сцену выскочил один из депутатов. Военный. Стал кричать:

– Вы честно выполнили свой долг! И теперь с чистой совестью можете покинуть это здание!

Рядом с ним встал гражданский. И продолжил:

– У нас есть два выхода. Мы можем остаться здесь. И, по существу, покончить жизнь самоубийством. Или же выйти наружу. И продолжить борьбу!

После этих слов глухой шум в зале перерос в крики:

– Да, надо уходить!

– Пора уходить!

– Чего здесь ждать!

Но в правом углу женщины, стоявшие на баррикадах вокруг Белого дома. У них другое мнение. И они выражают его в особом истерическом крике, обращенном к депутатам:

– Не уходите! Сложите головы здесь! Столько народа из-за вас погибло! Это будет честно!

В зале, как на новгородском вече, начинает разгораться спор, готовый перейти в рукопашную.

В этот момент мимо стоящего в проходе капитана Казакова проплывает как тень бледный до зелени Хасбулатов. Он выходит вперед. И как-то так спокойно, заторможенно произносит:

– Мы сейчас уходим из зала. Многие из нас в этом случае останутся живы! Мы должны донести до широкой общественности, что с нами произошло. Переворот совершен полностью. Пролилась большая кровь. Вина за это на Ельцине. И его окружении. Давайте прощаться!

Из рядов депутатов выскакивает депутат Сажи Умалатова. Крепко его обнимает.

Начинается исход. Толпа рассыпается. Депутаты тянутся к выходу.

– Идем через первый подъезд! – подает кто-то команду. – На набережную! Там американцы ведут прямую трансляцию по Си-Эн-Эн. И, в случае чего, стрелять по нам на глазах у всего мира они не будут.

Анатолий вместе со своими товарищами двигается с ними. Все спускаются в вестибюль. Ждут чего-то.

Минут через пятнадцать сюда же подходит и генерал Руцкой в сопровождении полковника Проценко из спецназа.

Все и с той, и с другой стороны здесь свои. Все друг друга знают.

Наверное, поэтому вышедший бывший вице-президент каждую минуту с надеждой спрашивает окружающих-сопровождающих:

– Вы в турецкое посольство нас отвезете? Вы везете нас в турецкое посольство? Нет?

Да, это уже совсем не тот Руцкой, который вызывал самолеты.

В эти секунды роковые в вестибюль заскакивает начальник охраны президента. Лицо злое, жесткое, ненавидящее. Желваки играют на щеках.

Плотная человеческая масса в вестибюле стоит тихо, не шевелясь. Лица у всех какие-то посеревшие, глаза направлены вниз. Страх их понятен. Вдруг это западня?

Коржаков подходит к толпе и командует жестко:

– Хасбулатов, Руцкой – на выход!

В ответ ему молчание и тишина.

Проходит несколько секунд. Толпа расступается. И выпускает из своих недр. Двоих.

Хасбулатов – истощенный борьбой, с бледно-болотным цветом лица. Руцкой – подавленный, но не утративший офицерской выправки.

– И этого заберите, – указывает Коржаков на Макашова, упершегося в него ненавидящим взглядом из-под берета.

Ждут несколько минут вещи.

Руцкой и Хасбулатов наконец двигаются по коридору, созданному бойцами спецназа. Идут к автобусу со шторками, подогнанному к самому входу в Белый дом.

Капитан Казаков, стоящий в этом оцеплении, молча кидает последний взгляд на парламент. И неожиданно, словно прозрев, видит, что нижняя часть здания вовсе не белая, а облицована красным, играющим всеми оттенками в закатных лучах осеннего солнца мрамором: «Будто знали, что здесь будет», – отстраненно думает капитан о строителях этого дома.