Читать книгу "Кого за смертью посылать - Михаил Успенский"

Может быть… Не будешь другой раз в пьяном виде за нож хвататься! Кто на руку резок, тот вдовец будет…

Несмотря на недавний раздор с женой, оставаться вдовцом молодому князю никак не хотелось.

— Да я… — сказал Жихарь. — Да я тебе — хоть что! Пряников там, платков пестрых… Княжье слово даю!

— Невелика цена княжьему слову, сам знаешь, князья первые вероломны, — ухмыльнулся Опивец. — Ты мне лучше богатырское слово дай — так надежнее!

— Даю и богатырское! — махнул рукой Жихарь. — Самая бесполезная покупка — твоя! Куда ее тебе представить?

— А хоть сюда же, — сказал планетник. — Я сам за ней приду в свое время.

Он шлепнул по Жихаревой ладони горячей рукой, отряхнулся, как собака, и зашагал прямо в лес, не разбирая дороги.

— Эй, ты куда? — окликнул Опивца водяник. Все-таки они были родня, как ни крути.

— С Боровым есть разговор! — крикнул планетник, не оборачиваясь. — Он, сказывают, про меня обидную песню сложил…

— За меня еще добавь! — крикнул вслед Мутило. — А то завел обычай — оскорбительные песни слагать, — пояснил он Жихарю. — Даже про Морского царя! Да и своего собственного Лешего ни во что ставит этот Боровой! Один он хороший!

Богатырь стоял в оцепенении.

— Дешево я отделался… — сказал он наконец.

— Как-то даже слишком дешево, — задумался Мутило. — Тут какой-то подвох…

Надо же — самую бесполезную покупку! С каких щей он так нынче раздобрился, человек его задери?

— Знаешь что? — сказал хитрый Жихарь. — Как приедем на Полелюеву Ярмарку, ты мне напомни, чтобы я первым делом самый черствый печатный пряник купил.

Пущай подавится на здоровье!

А потом снова взглянул на коня Налима — и позабыл про все на свете.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Хлеб — всему голова.

Пословица

Сопровождавшие Жихаря дружинники, числом трое, без всякого удовольствия услышали, что князь в них более на сегодня не нуждается, поскольку собрался по важному и секретному державному делу на ярмарку. Им предстояло нынче объясняться с княгинею, а от нее, как от всякой женщины в тягости, можно было ожидать чего угодно. Смертью, конечно, не казнит, но зато такого наслушаешься — и обыденных слов, и тех, что она в своих книжках вычитала…

Дружинники поворчали, приняли алый плащ и позолоченный шлем и неспешно потопали по лесной тропе, ведущей на дорогу.

Ехать на водяном коне, если он покорился седоку, не в пример приятней, чем на обычном, даже и без седла. Ведь у водяного коня нет никакой хребтины, спина мягкая, сулящая седалищу всадника большое облегчение. Словно бы несет тебя речная стремнина…

— Так мы и вправду до вечера не доберемся, — рассердился Мутило, пристроившийся за княжеской спиной и вцепившийся лапами в широкий кожаный пояс Жихаря. — Тоже мне богатырь! Трюх-трюх, трюх-трюх… Не на водовозной кляче едешь! Смелее надо! Отчего шпоры-то не надел? Тогда каблуками его изо всей силы! Не бойся, не поранишь!

— Не начал бы конь ликовать, — сказал Жихарь. — Дело незнакомое… Да и лес тут густой, влепит он нас в дерево за милую душу… Тебе-то что — ты только рожу об мою кольчугу поцарапаешь, а мне каково придется?

— Как мы о своем княжьем здоровьице-то печемся! — сказал Мутило и пребольно, даже сквозь кольчугу, ущипнул богатыря. — Давай тогда я сяду вперед, а ты, главное, кафтан мне не порви — новый покупать будешь!

Этого Жихарь никак уж не мог стерпеть. Он свистнул отчаянным степным посвистом, развел, сколько мог, ноги, и изо всех сил ударил коня Налима по бокам.

Налим заржал — хотя ржание было не конское, а скорее человеческое, — и пошел борзо, как и полагается водяному коню. При этом он ухитрялся миновать все сосновые стволы, изгибался совершенно немыслимым образом, и богатырь почувствовал себя как в какой-то многоколенной трубе, подхваченный бурным потоком. Временами конь резко склонялся вбок, отчего седоки едва не бороздили локтями землю. Жихарь намотал уздечку на правую руку, впился пальцами левой во влажную гриву и мечтал только о том, чтобы не упасть.

Тошнота подступала к горлу, тяжелый майский жук, не успевший свернуть с воздушной дорога, пребольно ударил богатыря в лоб.

— Хреновые из вас, людей, конники, — усугублял его страдания Мутило. — Русалка моя и то крепче держится, хотя у нее, между прочим, хвост не раздвоенный… Видишь, самую чащобу уже проскочили, теперь он веселей пойдет, на полную ногу…

Куда ж еще веселей, испугался Жихарь. Впереди и вправду посветлело. Налим прибавил ходу, и богатырь совсем перестал различать отдельные деревья — они слились в сплошную золотисто-зеленую стену.

Всякую скорость привелось Жихарю испытать в жизни, но на этот раз и он растерялся. Провалилась бы и Полелюева Ярмарка, и вся эта хмельная затея…

А тут даже хмель в его рыжей голове не вытерпел и улетучился от греха подальше: мол, я не я и лошадь не моя…

— Терпи! — подбадривал Мутило. — Уже мало осталось!

Терпел Жихарь, терпел, да и притерпелся в конце концов: оставил в покое конскую гриву и попробовал принять гордую княжескую посадку. Встречный воздух ударил богатыря в грудь и забил дыхание, не дав возможности сказать водянику все, что накипело во время скачки. Или хотя бы заорать песню для храбрости. А водяник, надежно укрытый богатырской спиной, вредным голосом порочил человеческий род за неуклюжесть и вообще неприспособленность к жизни на белом свете.

— Это хорошо, — приговаривал Мутило. — Ты цыгану Маре так прямо и скажи: не по мне этот конь, больно резвый, только тебе, мол, им и владеть… Не устоит старый конокрад, поверит, увидев твое испуганное рыло, тряхнет мошной…

Жихарь взял себя в руки, усмирил страх и начал припоминать, как они с Яр-Туром устроили конское ристалище — тоже ведь не худо скакали, только закончилось все весьма пе…

Так закончилось и на этот раз — богатырь полетел шибче коня вперед, разглядел несущийся прямо в лицо березовый пень и успел выкинуть руки. Удар едва не сломал ему кисти, а сзади в спину добавил еще вострой головой Мутило.

…К разумной жизни вернул обоих все тот же конь Налим, обдав собственной струёй, — к счастью, это была простая холодная вода.

Первым делом Жихарь изо всех сил тряхнул руками, вправляя кисти на место, — и даже не почувствовал там боли, поскольку болело везде.

— Блин поминальный, — жалобно сказал он. — Скотина ты речная, безрогая…

Ты князя везешь или ты дрова везешь? Сам-то, главное дело, целехонький…

Без костей…

— Нынче у нас князьёв как дров, — огрызнулся вместо водяного коня водяной черт. — Не мог Налим споткнуться ни с того ни с сего. Туг либо чары наложены, либо ему кто-то прыткий в ноги кинулся…

От соприкосновения с кольчугой Мутилина рожа снова стала вся как бы в чешуе.