Читать книгу "Девочка, ты чья? - Бетани Кэмпбелл"

– Надеюсь, – охрипшим голосом сказала Нона, – ты не станешь раздувать скандал.

“Она очень изменилась, – подумала Джей. – И вместе с тем осталась такой же правильной, как всегда…”

– Если это скандал, – возразила Джей, – то не я начала его.

– Войди. – Нона отступила в глубь комнаты. – Если ты так настаиваешь на разговоре, пусть он произойдет с глазу на глаз.

– Я буду в гостиной, – раздался из-за спины Джей смущенный голос брата Мейнарда. – Если я понадоблюсь, Нона, вы найдете меня там.

Джей с удивлением обернулась. Интересно, почему он решил, что понадобится Ноне? Неужели Мейнард собирается защищать ее от Джей?

Монах заметно побледнел, и по всему было видно, что ему хочется как можно скорее убраться вниз, в гостиную. И все же он старался держаться любезно.

– Джей, – обратился он к девушке, – Нона заботилась о вас всю жизнь, помните об этом, равно как и о том, что сейчас важнее всего состояние вашего брата, Патрика.

Джей не нравились советы Мейнарда, его манера говорить, даже само присутствие монаха. Но когда он поспешно спустился вниз, ее охватило отчаяние и чувство вины. Мейнард прав.

Девушке не хотелось оставаться с Ноной наедине, но та уже закрыла дверь.

Нона стояла возле кровати, спиной к Джей. Шерстяной плед на кровати был смят, из-под него выглядывала мокрая от слез розовая подушка.

У Джей перехватило дыхание. Комната, наполненная сентиментальными вещицами и фотографиями, весьма походила на храм безвозвратно ушедшего детства.

– Обернись, посмотри на меня, – тихо сказала Джей Ноне.

Та повиновалась. В молитвенно сложенных руках был зажат бумажный носовой платок. Она походила на перепуганного кролика, но Джей усилием воли подавила жалость.

– Это правда? – с вызовом спросила она.

– Да, конечно.

– Конечно? Что ты хочешь сказать этим “конечно”?

Нона подняла голову.

– Я бы не стала заставлять брата Мейнарда лгать.

– Зато ты сама всю жизнь лгала нам, – съязвила Джей. Вздрогнув всем телом и болезненно съежившись, Нона еще крепче сжала в руках носовой платок и уставилась на фотографию Патрика.

– Все, что я делала, я делала из любви к вам, моим детям.

– Ты купила нас! – почти выкрикнула Джей. – И кормила нас сказками все эти годы!

В наполненных слезами глазах Ноны блеснул гнев.

– Мы с мужем использовали все легальные способы усыновления детей! Все! И ни один не был для нас доступным! Нам говорили, что возраст и состояние здоровья твоего отца служат непреодолимым препятствием для этого…

– И сколько же ты за нас заплатила? Мне просто интересно, во сколько нас оценили! Или мы достались тебе со скидкой?

– Все было совсем не так! И при чем тут деньги? Те несчастные матери хотели сохранить все в тайне. Они не могли содержать своих детей, не могли предать огласке сам факт рождения, и тот врач помогал пристроить их детей в хорошие, любящие семьи, такие как наша…

– Скажи мне, – холодно перебила ее Джей, – тебе дали возможность выбирать? Или пришлось брать что попало?

– Доктор пристраивал детей в хорошие семьи, – упрямо продолжала Нона, – где бы их любили и дорожили ими…

– Это у него был такой бизнес? Он занимался продажей детей?

– Нет! – с жаром возразила Нона. – Просто время от времени какая-нибудь девушка попадала в беду и… Тот доктор считал аборты большим грехом. Он знал, что для таких нежеланных детей обязательно найдутся хорошие приемные семьи. К тому же он отдавал детей далеко не всякому… Доктор всегда тщательно проверял предполагаемых приемных родителей…

– Но он продавал детей! Продавал, как телят или поросят! Он делал это нелегально, и теперь не осталось никаких регистрационных документов…

– Это было абсолютно частным делом! И никого постороннего не касалось!

– Это касалось нас с Патриком! – отрезала Джей. – Ты могла бы по крайней мере сказать нам, что ты нам не родная, а приемная мать. Если бы мы узнали это от тебя еще в детстве…

– Но я и есть ваша настоящая мать! В моем сердце и моей душе вы и есть мои родные дети! Мои, и больше ничьи!

– Поэтому ты и не говорила нам правду? Ты сама уверовала в то, что мы твои родные дети?

На лице Ноны мелькнуло виноватое выражение, и она отвернулась.

– Я хотела сказать вам об этом… когда вы станете постарше… Потом умер Джон, и у меня не осталось никого, кроме вас с Патриком. Вы были моими детьми, а я вашей матерью – и остаюсь ею и поныне!

Нона показала дрожащим пальцем на фотографию, где была запечатлена Джей в короткой пышной юбочке и балетных тапочках.

– Ты помнишь эту юбочку? – дрогнувшим голосом спросила Нона. – Я сама сшила ее тебе, потому что именно так делают все матери.

Джей растерянно провела рукой по спутанным волосам.

– Я не отрицаю этого, но…

– А помнишь, как ты сломала руку и я ухаживала за тобой днем и ночью? – продолжала Нона. – А помнишь, как тяжело ты болела ветрянкой? А потом гриппом, и лежала в постели несколько дней в бреду и в жару? Все это время я не отходила от тебя ни на шаг, ночей не спала…

Джей отлично помнила все это. Она помнила и гораздо более серьезные ситуации, когда Нона вела себя как любящая мать. И все же теперь к чувству благодарности примешивалась горечь разочарования.

Интуиция подсказала Ноне, что гнев Джей сменился растерянностью.

– Сними пальто, тебе ведь жарко. – Она внимательно посмотрела на дочь.

Но Джей и не думала снимать пальто. Она смотрела на ночную лампу с керамическим основанием в форме лягушки. Эту лампу подарил Ноне Патрик, когда учился в колледже.

Патрик! Ее пронзила острая боль.

– Патрик уже знает обо всем? – спросила Джей. – Не слишком удачный момент ты выбрала, чтобы сообщить ему эту новость.

– У меня не было иного выбора. Я сказала Патрику всю правду, потому что люблю его… Дело в том, что анализ крови показал некоторые характерные особенности тканей его организма. Они с Мелиндой надеялись, что ты сможешь стать для Патрика донором костного мозга. Но я-то знала, что это невозможно.

Сердце Джей пропустило несколько ударов.

– О каких особенностях ты говоришь? – Она уставилась на Нону.

– У Патрика очень редкий биологический тип. – Нона проглотила слезы, глядя не на Джей, а на ее отражение в зеркале.

– Что ты хочешь этим сказать? – Девушка похолодела от дурного предчувствия.

– Найти донора будет очень, очень трудно…