Читать книгу "Скоро тридцать - Майк Гейл"

— Так ты хочешь сказать, что, если бы мы взяли напрокат «Гордость и предубеждение»[7], как хотела Сара, вместо «Английского пациента», мы все еще были бы вместе? Странно как-то. Элен захохотала, как будто я ее пощекотал.

— Нет, — сказала она придя в себя. — Это все равно бы произошло, рано или поздно. Но вместо тех мыслей, которые пришли ко мне после «Английского пациента» я бы поняла, что ты никогда не станешь моим мистером Дарси.

— А ты моей Элизабет Беннет[8].

5

— Я хочу сказать, что мы страдаем с самого начала, — печально сказала Элен. — Каждый из нас делает сли-и-и-и-ишком много того, что раздражает другого.

Было полвосьмого утра, и мы с ней шли к станции метро, чтобы ехать на работу. Прошло уже четыре недели, и моя спина была значительно лучше, потому что я спал теперь на нашей кровати. Элен же, сжалившись надо мной, перебралась на Адский диван. На этой неделе Пол Бэррон пригласил меня пообедать и сообщил, что мой перевод одобрен, и я смогу уехать, как только проинформирую отдел кадров, куда конкретно хочу перевестись. Он даже потратил битый час на то, чтобы убедить меня остаться, и я чувствовал одновременно и гордость, и неловкость. Я сказал, что сообщу ему, куда хочу перевестись, как только сам это решу. Он неловко сжал мои плечи, что, по всей вероятности, должно было означать: «Хорошо было работать в одной команде с таким парнем, как ты», но получилось больше похоже на мертвую хватку. После этого у меня несколько часов болела спина.

— Разойтись — это определенно правильное решение, — сказал я Элен, когда мы спускались по ступенькам в метро.

— Без сомнения, — ответила она. — Я была ужасной девушкой, правда. Может быть, самой ужасной в истории человечества. Я не готовлю, не делаю уборку, но еще и кладу белье сушиться на батарею, а это, я знаю, тебя бесит.

Это все было правдой. Элен на самом деле была ужасной девушкой. Она не только делала все вышеупомянутое, но еще и покупала всякие экзотические продукты, например, анис или кумкуат, обещая «что-то сделать» с ними. Потом она клала их в миску на кухне и оставляла там гнить.

Мы дошли до платформы и стали ждать поезд линии «Д». Как обычно, платформа была до предела заполнена народом. Я бегло огляделся по сторонам. Некоторые читали газеты, некоторые пытались что-то прочесть в газете соседа, некоторые ели печенье, а некоторые просто смотрели в пространство. Думаю, во всей этой толпе мы с Элен — пытаясь в который раз проанализировать свои недавно скончавшиеся отношения — были уникальным случаем.

— Я тоже был не подарок, — сказал я, возвращаясь к нашей теме.

— Конечно, — тихо сказала она. — Но ты хотя бы пытался быть лучше. Ладно, теперь ты свободен от всего этого. Можешь искать для себя мисс совершенство.

— Какая она, эта мисс С.?

— Гм, давай подумаем. Какие женщины тебе нравятся? — Элен задумалась на мгновение. — Она старше меня, где-нибудь твоего возраста, и поэтому будет понимать все твои приколы, и тебе не понадобится объяснять их смысл. И она англичанка — по той же самой причине. Она будет хорошо одеваться, но не слишком экстравагантно, и ты будешь себя чувствовать с ней комфортно. И когда ты посмотришь ей в глаза, то почувствуешь, что ты дома. — Она сделала паузу, потом добавила: — Да, и у нее будут два щенка — таких веселеньких, что ты просто не будешь знать, куда от них деваться.

— Интересно, — ответил я нейтральным тоном. — Очень интересно.

— А как насчет моего следующего приятеля? — спросила Элен, произнеся слово «приятель» с британским акцентом, как будто хотела сказать: «Мне будет не хватать тебя и твоего странного английского». — Кто будет моим следующим объектом любви?

Я втянул носом воздух, потом почесал подбородок и совершил всякие другие действия, которые должны были означать, что человек задумался над ответом.

— Итак, — сказал я, порядком уже достав Элен своей мимикой. — Ему двадцать один или, может быть, даже двадцать. Он еще учится в университете, на театральном факультете. У него куча понтовых друзей — актеров, там, писателей. А по выходным он работает диджеем в каком-нибудь клубе в центре города. И если вы с ним о чем-нибудь заговорите в субботу вечером, то не остановитесь до самого утра. И когда он с тобой, ты будешь чувствовать себя центром вселенной.

Элен приподняла левую бровь.

— Неплохо, мистер Бэкфорд, совсем неплохо. Ты что, читал мой дневник?

— Вовсе нет. Это все было несложно придумать. Я просто попытался представить себе кого-то, не похожего на меня.

Подошел поезд, и мы успели вскочить в него раньше всех и занять два единственных свободных места рядом. Пока мы располагались, вагон наполнился до такой степени, что над каждым сидящим пассажиром висел свой собственный стоящий, покачиваясь в такт движению поезда. Элен достала роман, который читала, и я подумал, что, наверное, наш разговор закончен, но через несколько секунд она оторвалась от книги и опустила глаза.

— Мэтт? — вопросительная интонация в ее голосе показывала, что это из-за меня она не могла читать. — Если ты знал, что между нами что-то было не так, то почему ты сам не завел про это разговор?

— Гм, — пробормотал я в замешательстве. — Хороший вопрос.

На самом деле я просто тянул время, потому что ответ был прост: мне скоро тридцать. И я думал, что отпраздную этот день рождения вместе с Элен. Все у меня было заранее спланировано, и я не придавал слишком большого значения тому, что у нас с ней не все было гладко. Я просто хотел, чтобы все шло по плану и чтобы мне не пришлось быть одному. И поэтому я видел надежду там, где ее не было. Я пытался спасти то, что спасти уже было нельзя.

— Пчелы, — сказал я в конце концов, заметив, что женщина средних лет, сидящая рядом со мной уже не читает страницу комментариев «Нью-Йорк пост», а напряглась всем телом, чтобы слушать наш разговор. — Точнее, шмели.

— Шмели?

— Да, такие толстые и пушистые. — Я вздохнул, повернулся к женщине с газетой и пристально смотрел на нее некоторое время, пока она не поняла, что я хочу этим сказать. — В детстве я все время расстраивался, когда находил в саду умирающего шмеля. Логика в моем пятилетнем мозгу была примерно такой: это неправильно, что кто-то такой красивый и пушистый, который дает мед и приносит пользу саду, умирает. И когда бы я ни находил умирающего шмеля, я пытался ему помочь. Я клал его на край тарелки с сахарным сиропом и говорил ему «пей», думая, что это ему поможет.

— И это помогало?

— Нет. Они всегда… — Я остановился на середине фразы. Женщина с газетой снова подслушивала. Я снова посмотрел на нее, и на этот раз она заслонилась газетой.

— Я пытаюсь сказать, — продолжал я, — что наши отношения чем-то напоминали умирающего шмеля. И я, наверное, надеялся, что все образуется. Но, когда ты сама завела про это разговор, я понял, что все кончено. Но, даже когда случается что-то, что не могло не случиться, это всегда шок.