Читать книгу "Каникулы Рейчел - Мэриан Кайз"

– Клойстерс! – с явным облегчением воскликнул отец. – Я просто с ума сходил, не мог вспомнить. Глаз бы не сомкнул, ломал бы голову…

– Позвони туда! – жалобно прервала его мама.

3

Клойстерс стоил целого состояния. Вот почему там лечились рок-звезды. Некоторые имеют такую страховку, что она покрывает любые расходы, но я-то восемь лет прожила за пределами Ирландии, и у меня здесь никакой страховки не было. Впрочем, у меня не было ее и в Нью-Йорке. Я все собиралась оформить ее… когда вырасту.

Итак, страховки у меня не было, и вообще не было ни пенни, и папа сказал, что выпишет чек. Да, он пойдет на это, лишь бы меня вылечить. В результате, как только я появилась в дверях родного дома, вымотанная перелетом и оглушенная валиумом и водкой, Хелен заорала со второго этажа:

– Ты, глупая корова! Мое наследство пойдет на то, чтобы вытащить тебя, чтоб ты знала!

– Здравствуй, Хелен, – устало произнесла я. И тут она удивленно проговорила:

– Господи, до чего же ты стала худая! Ты классно выглядишь – такая тощая!

Я уже совсем было собралась поблагодарить ее, но вовремя спохватилась. Обычно на такие ее заявления я говорила: «Правда? Неужели?», а она мстительно отвечала: «Не-а! Я пошутила. Ты всякий раз покупаешься, толстая дура!»

– А где Поллианна? – спросила Хелен.

– У ворот, разговаривает с миссис Хенесси, – ответила я.

Маргарет единственная из всей семьи охотно беседовала с нашими соседями, увлеченно обсуждая тонкости липосакции, первое причастие их внуков, необычно сырую погоду и доступность «Тайто» в Чикаго.

Потом в прихожую вломился Пол, нагруженный сумками.

– О боже, только не это! – воскликнула Хелен с верхней ступеньки лестницы. – Мне никто не сказал, что ты тоже приедешь! Ты надолго?

– Нет.

– Лучше бы ты вообще не приезжал. Теперь мне придется найти себе работу, чтобы не бывать дома.

Несмотря на то, что Хелен переспала со всеми своими преподавателями (по крайней мере, так она говорила), ей удалось успешно завалить все экзамены в университете за первый курс. Она проучилась еще год на первом курсе, но, не сдав экзамены и на этот раз, послала университет подальше. Все это случилось прошлым летом, и Хелен до сих пор не работала. Вместо этого она околачивалась дома, надоедая маме и то и дело, подбивая ее сыграть в карты.

– Хелен, оставь в покое деверя, – послышался мамин голос. Тут же рядом с Хелен появилась и она сама.

Я с ужасом ждала встречи с мамой. А сейчас я чувствовала себя так, словно у меня в груди – лифт и он стремительно летит вниз, в шахту, в желудок. Сквозь пелену в ушах я слышала, как Хелен объясняла свое поведение:

– Но я его ненавижу! А ты всегда учила меня говорить правду…

Мама не приехала в аэропорт вместе с папой. Впервые с тех пор, как я стала жить не дома, она не встретила меня в аэропорту. У меня были все основания считать, что она ужасно зла на меня.

– Привет, мама, – пробормотала я. Взглянуть ей в глаза я не смогла.

Она улыбнулась мне печальной улыбкой мученицы, и я испытала острое чувство вины, которое едва не заставило меня сразу же схватиться за спасительный пузырек с валиумом.

– Как долетели?

Я терпеть не могу притворной вежливости. Ненавижу, когда делают хорошую мину при плохой игре.

– Мама! – выпалила я. – Мне очень жаль, что вы так перепугались, но со мной не случилось ничего страшного. Я не наркоманка и вовсе не пыталась покончить с собой.

– Рейчел, когда ты перестанешь врать?

Воображаемый лифт внутри меня падал и падал, от этого падения меня даже затошнило. Все перемешалось: вина, стыд, гнев, раскаяние.

– Я не вру! – возмутилась я.

– Рейчел, – сказала мама, и в ее голосе звучали истерические нотки, – тебя отвезли в больницу по «скорой» и промыли тебе желудок.

– Но в этом не было никакой необходимости, – объяснила я, – это ошибка.

– Нет, не ошибка! – гневно выкрикнула мама. – Им пришлось сделать это, потому что ты не подавала признаков жизни.

«Неужели это правда?» – подумала я, и прежде чем успела что-либо ответить, мама опять бросилась в атаку.

– И у тебя действительно проблемы с наркотиками, – продолжала она. – Бриджит сказала, что ты их принимаешь горстями, и Маргарет с Полом говорят то же самое.

– Да, но… – я попыталась объяснить. Одновременно я ощутила прилив дикой злобы на Бриджит, но с этой эмоцией пришлось повременить до подходящего случая. Не могла я допустить, чтобы моя мать так из-за меня расстраивалась. Я давно привыкла, что отец на меня кричит. Это меня абсолютно не трогало. Разве что смешило. Но когда мама бросает в лицо что-нибудь вроде «ты меня разочаровала» – это и правда неприятно.

– Ладно, я действительно иногда принимаю наркотики, – признала я.

– Какие? – спросила она.

– Да ты прекрасно знаешь!

– Нет, не знаю.

– Ну, может быть, немного кокаина…

– Кокаин! – задохнулась мама. Она застыла, будто я, по меньшей мере, дала ей пощечину. Она же ничего не понимает в этом. Люди ее поколения содрогаются от ужаса при одном лишь слове «наркотики».

– Ну и как? Клево? – спросила Хелен, но я не обратила на нее внимания.

– Это только звучит страшно, – умоляюще произнесла я, глядя на маму.

– И вовсе это не страшно звучит!

Хоть бы Хелен провалилась со своими дурацкими репликами!

– Кокаин не приносит вреда и не вызывает привыкания. Его все принимают! – убеждала я маму.

– А я вот нет, – пожаловалась Хелен. – Хотелось бы попробовать.

– Среди моих знакомых нет никого, кто это делает, – сказала мама. – Ни одна из дочерей моих подруг этим не занимается.

Я очень старалась совладать со вновь нахлынувшей яростью. Послушать маму – я единственный человек в целом мире, который когда-либо оступался или ошибался. «В конце концов, – воинственно подумала я, – ты – моя мать, и это ты сотворила меня такой, какая я есть!» Но, слава богу, – видимо, у Джереми Бидла как раз был обеденный перерыв, – мне как-то удалось удержаться от этих слов.

Перед тем как отправиться в Клойстерс, я прожила дома два дня.

Это были весьма неприятные два дня. Меня здесь не любили. Исключение составляла лишь Маргарет, которая не прошла квалификационных испытаний, а среди остальных все время шло соревнование за звание самой нелюбимой дочери, как за пост президента США. Тут существовала ротация: мы то и дело сменяли друг друга. Инцидент с моим «самоубийством» заставил Клер потесниться, и теперь мне не было равных.