Читать книгу "Загадки любви - Галина Врублевская"

Пока студенты перерисовывали в конспекты схему с большого экрана, я вспомнила, что и у меня первые отношения с мужчиной, с таким же желторотым однокурсником, сложились в университете, мы так же перешептывались с ним на лекциях. Мы провели с ним несколько беззаботных студенческих лет, но, получив дипломы, разбежались. И случилось это по моей инициативе: уж слишком часто, общаясь с ним, я мысленно сравнивала его с Артуром – поскольку и встречаться с бедным парнем начала лишь для того, чтобы вылечиться от первой любви. Теперь рядом со мной нет ни глупого «желторотика», ни ветреного Кира. Зато снова появился в моей жизни абсолютно равнодушный ко мне Артур. И пусть мы только переписываемся по имейлу, в Сети, но волнение я начинаю испытывать вполне настоящее.

После лекции в расписании стояло семинарское занятие, там были «мои» студенты, выпускники гуманитарного факультета. И они чуть не сбили меня с намеченного плана.

– Это правда, Дарья Гелиевна, что вас муж оставил? – спросил один студент, всегда донимающий меня неудобными вопросами.

– Нет, неправда, – отчеканила я.

– Но как же... – осекся он, – слух прошел, что вчера...

У кого-то из наших теток на кафедре оказался длинный язык! Однако не успели студенты решить, что я пытаюсь от них скрыть обстоятельства личной жизни, как я ловко повернула разговор на тему занятия:

– Сегодня мы рассмотрим тему: почему все, что происходит с нами, нами же и предопределено. Ни один муж не уйдет от вас, – сейчас я обращалась к девочкам, – если вы сами не пожелаете этого!

– Как это? – недоверчиво переспросила студентка. – Мой отец оставил нас с матерью, когда мне было всего три года.

Мы поговорили со студентами о сознательных и подсознательных желаниях, о том, как они влияют на события, происходящие с нами.

– Значит, Дарья Гелиевна, вы сами виноваты в том, что произошло?

– В каком-то смысле – да. Только я бы не стала тут говорить о вине, скорее о предпосылках.

Затем мы рассмотрели другие примеры, и, таким образом, моя беда перестала бедой, а перешла в контекст семинара.

Я едва успела перекусить в студенческом кафе перед заседанием кафедры. В два, как и было намечено, началась предзащита. Леонид Александрович встал перед белым экраном, куда с компьютера проецировались картинки. Я сидела на заднем ряду и новым взглядом рассматривала нашего зама. Чем не кандидат в мужья? Недавно развелся, выглядит сносно. Свой имидж он подгонял под облик вождя мирового пролетариата: такая же лысина с остатками волос над ушами, короткая бородка, лишь заметно скошенный лоб напрочь лишал его желаемого сходства. Как-то прежде я не замечала этой особенности, потому что не смотрела на него как на мужчину. Но вскоре я вслушалась в текст и вдруг ощутила полную растерянность, забыв о внешности выступающего: Лунин опирался на доводы, полностью заимствованные из моей статьи. При этом даже не потрудился дать ссылку! И эта статья лежала в основе моей собственной диссертационной работы. Она называлась: «Маскировка бессознательных желаний демонстративным поведением». В ней я развивала теорию поведенческих игр Эрика Берна, но подтверждала примерами из российского уклада жизни. Леонид Александрович, разумеется, упомянул великого Берна, но проведенные мною полевые исследования по теме выдал за свои!

Он закончил говорить, вытер огромным платком капельки пота с покатого лба, дежурно улыбнулся присутствующим, предложил задавать вопросы.

Меня охватило смятение. Если я сейчас промолчу, я потеряю к себе уважение навсегда! Вчера меня бросил мужик, сегодня этот тип нагло воспользовался результатами моей работы. Да, мне было страшно, потому что теперь у меня не было тылов, если меня выкинут с работы, я останусь без копейки. В то же время отчаяние придало мне сил: я резко вскинула руку вверх. Лицо Лунина сделалось непроницаемым, улыбку смело с его лица. Нехотя он кивнул.

Я, заикаясь от волнения, начала говорить. Сообщила, что в работе шефа использованы мои результаты. И может, я не расслышала, но он не дал ссылки на мои исследования.

– Ваши исследования? – Бесцветные брови шефа сдвинулись над переносицей, поскольку подниматься в уходящий назад лоб им было трудно. – У вас есть опубликованные работы по этой теме?

– Опубликованные работы? – Я растерянно приоткрыла рот. – Я вам отдала три месяца назад статью, вы сказали, что пристроите ее в хороший журнал.

– Я ничего не получал от вас, любезная Дарья Гелиевна. Вы, должно быть, что-то забыли.

Я села. Потом выступали другие преподаватели, оппоненты и рецензенты, и обсуждение перешло в бесконечное «одобрямс», как будто и не было моего замечания. Я понимала, что никто не хочет портить отношения с влиятельным человеком, каким был Леонид Александрович Лунин. В итоге работа доцента была рекомендована для защиты в диссертационный совет. В мою сторону никто не смотрел.

Едва соответствующее решение было объявлено, как все поспешно стали расходиться. В комнате остались беспорядочно сдвинутые пустые стулья, и секретарь кафедры Галочка Тишковец стала расставлять их по местам. Я помогала ей.

Галя – абсолютно натуральная блондинка, почти даже альбиноска: и брови и ресницы бесцветные, когда не накрашены. Меня удивляет, почему ей родители такое имя неподходящее дали, ведь в природе все галки черные. Отношения у нас с ней простые, мы даже дружим, хотя она почти на десять лет моложе меня. Познакомились с ней в больнице. Мне лечили в ЛОР-отделении воспаление среднего уха, надеюсь, последнее, а Галя лежала там с гайморитом, нагноением носовых пазух. Она была еще студенткой и все время пребывания в больнице корпела над конспектами. И только перед сном у нас начинались откровенные беседы. Узнав, что я закончила психфак, пыталась получить у меня психологическую консультацию, как понравиться парням. Но, как известно, нельзя смешивать профессиональную помощь и девичью болтовню в больничной палате. О чем я ей и сказала. Галя сразу, в отличие от многих, приняла этот закон, и наши беседы перестали быть обременительными для обеих. Я призналась ей, что тоже до третьего курса успехом у ребят не пользовалась, и даже рассказала ей свою историю неудачной школьной любви.

Мы продолжали общаться и после выписки из больницы. Галя напоминала мне меня в юности: и держалась скованно, и одевалась скучно – водолазки-свитерочки да джинсы. Зато теперь я с легкостью чередую брюки и юбки, строгие пиджаки и модный трикотаж. И ее к разнообразию приучаю.

Также выяснилось, что к своей будущей профессии инженера Галя тяги не испытывала – поступала, потому что конкурс меньше, – однако диплом получила своевременно. Долго не могла найти места работы и приноровилась программировать сайты случайным заказчикам. Поэтому была несказанно обрадована, когда я сообщила ей о вакансии референта – или просто секретарши – на нашей кафедре: оклад хоть и мизерный, зато постоянный. Обычно эту ставку студенты занимали, но Галя согласилась, решив, что продолжит подрабатывать изготовлением сайтов.

Расставив стулья, Галя вскипятила чайник и предложила мне присоединиться к ней. Теперь она уже не носила водолазки. На ней был строгий брючный костюм, черный, в узкую полоску, белая блузка с английским воротником и черный же, с приспущенным к груди узлом, галстук. Ее бесцветные прямые волосы спускались ниже плеч по спине – вид и деловой, и сексуальный одновременно. Галя недавно пережила свой первый в жизни роман, тоже неудачный, а потому чувствовала себя теперь совсем взрослой и говорила со мной на равных.