Читать книгу "Игра по своим правилам - Михаил Нестеров"

— Привет, Любовь Юрьевна! — первым поздоровался Романов. Ее девичья фамилия была Брилева. Сухое и неблагозвучное ФИО в нескончаемом повторе превращалось в ЛЮБЛЮ... И напоминало романтические отношения Маяковского с его дамой сердца Лилей Брик. «Писаная» красивость исчезла вместе с браком и превратилась в плаксивую «Люльку».

— Привет! — ответила Левыкина, улыбнувшись и подставляя щеку для дружеского поцелуя. — Знаешь, Боря, если бы не твой телефонный звонок, я бы испугалась неожиданного визита начальника контрразведки.

— Ну, я еще в замах... — улыбнулся замдиректора Управления контрразведывательных операций ФСБ. Он редко контактировал с Левыкиной, а вот его коллега из Управления компьютерной и информационной безопасности довольно часто встречался с главой «одноименного» министерства. — Ты одна в этом большом и красивом доме? — длинно и в комплиментарном стиле спросил Романов.

— С тех пор как развелась с мужем — да.

— Не хочешь вернуть девичью фамилию?

— Проходи, — не ответила на вопрос Левыкина, — угощу тебя коньяком. Пьешь «Белый аист»? Мне недавно приперли целую коробку!

— Для тебя это как целый погреб, да?

— Что-то вроде этого, — рассмеялась женщина. Она проводила гостя в просторную гостиную с однотонными зеленоватыми стенами, высокими — от пола до потолка — арочными окнами и усадила за длинный стол, задержав на мгновение руку на плече Романова. Это дружеское прикосновение генерал оценил как материнское.

Он давно знал Левыкину как деловую, преуспевающую женщину. У нее была роскошная недвижимость в центре Москвы — четырехэтажный особняк, построенный в начале прошлого века. Он стоил кучу денег и в то же время был бесценным. По стоимости он равнялся острову в море, с виллой, пристанями, бассейнами. Ей он достался в 1991 году, когда путем сложных обменов и доплат были расселены жильцы особняка, представлявшего в ту пору нэповскую коммуналку. За четырнадцать лет непрерывных строительных работ он вернул себе и зимний сад. Особняк находился в сотне метров от кремлевских стен.

Может быть, в связи с этим Романов спросил:

— Кто возводит крепость рядом с твоим домом?

— Крепость? Да, ты, наверное, прав. Морской офицер, разведчик. Его фамилия Абрамов. Я наводила справки. Много не узнала — его персональные данные засекречены.

— Ну да, и все личное находится в его личном деле. Не боишься, что моряк заведет скотину и ты по утрам будешь просыпаться от кукареканья и хрюканья?

— Я найду чем ответить. Говорят, павлины противно орут и эти... как их, господи... страусы! Кстати, о птичках. — Левыкина выставила на стол продолговатую бутылку «Белого аиста».

— Вижу, у тебя на все готов ответ.

— А ты как думал? Чай, не лаптем щи хлебаю. — Хозяйка отключила телефоны, чтобы постоянные звонки не мешали беседе. — Я сейчас лимончик порежу. — Она открыла дверцу высоченного холодильника. — Что тут у меня? Сосиски, ветчина, рыба, что ли, не пойму... Фу! Ну и запах! А потом кричим: гастрит, язва...

— Ты что-то про щи говорила.

— Про лапоть, — уточнила Левыкина. — Чего сидишь, мужик? Открывай бутылку. На бардак и пыль внимания не обращай. Хозяйством заведует моя троюродная сестра. Волынит. Как тут без послаблений.

— Кстати, где твои охранники?

— Здесь где-то, — снова рассмеялась она. — Один или два точно. Наверное, тебя увидели и попрятались.

Пока Романов ковырялся с пробкой и наливал коньяк в пузатые бокалы, хозяйка готовила нехитрую закуску. Она ни разу не поторопила незваного гостя даже наводящим вопросом. И при этом оставалась абсолютно раскрепощенной.

Они выпили. Женщина прикурила и открыла створку окна.

— Ты ведь не куришь? — спросила она.

— Ни разу не держал во рту эту гадость, — скривился Романов. — Когда мои школьные товарищи прятались по подвалам и смолили бычки, я учил уроки и тарабанил на пианино. Из меня мог бы получиться неплохой музыкант. Впрочем, ты об этом знаешь не хуже меня.

Борис Петрович выдержал небольшую паузу.

— Сегодня после обеда мне поступила странная информация. Откровенно говоря, я обалдел. Я приехал прояснить некоторые детали. Ты не пугайся, но речь пойдет о твоей дочери. Она где сейчас?

— О господи!.. — Любовь Юрьевна побледнела, словно набросила на лицо газовую вуаль, и всплеснула руками. — В Греции. Я десять минут назад говорила с ней по телефону. Погоди, — нахмурилась она, — наверное, не к ней интерес контрразведки, а к ее бой-френду, да?

Романов покачал головой:

— Я слышал о ее греческом парне. Он сын миллионера, его единственный наследник и так далее. Я не видел его, но, говорят, они — неплохая пара. Ничего против я не имею.

— С какой стати?

— Я так и знал, что произошла ошибка. Мне доложили, что девушка, которая называет себя Мариной Левыкиной, находится на содержании у колумбийского наркобарона. Она утверждает, что ее мать — министр связи. Другой такой Марины в России нет.

Левыкина остановила генерала жестом и набрала на сотовой трубке номер.

— Марина, здравствуй еще раз. Это мама. Мне сказали, что ты в Колумбии. Один знакомый. Что ему передать?.. Ну тогда ты окажешься в Лефортово. Не знаю, что хуже. Он рядом со мной, между прочим. Ладно, не буду отвлекать тебя.

Женщина нажала на красноватую кнопку и положила телефон на стол.

— Выкладывай — как, что, откуда. Есть версии, по которым кто-то прикрывается моим именем?

— Это было первое, о чем я подумал, — покивал генерал. — Возможно, кто-то хочет поиграть на этом поле. Вариантов много — скомпрометировать тебя, спровоцировать. Если бы не одно «но»: информация получена от первоисточника.

— Что это значит?

— Некто Сальма Аланиз, колумбийка, она приехала в нашу страну по туристической путевке. Сразу завернула в ближайший пункт правопорядка, оттуда ее направили на Лубянку. Ее принял дежурный следователь, пригласил переводчика. Потом я познакомился с содержанием беседы. Оказалось, колумбийка решила подзаработать на информации о пленнице Рафаэля Эспарзы и поставила условие: все детали она расскажет только матери девушки. Не без труда следователь переломил разговор в свою пользу.

Романов только сейчас заметил: пятна витилиго на щеке женщины обозначились так четко, что стали видны их границы. Во всей «красе» проявилось пожизненное кожное заболевание.

Он не успел задать вопрос о самочувствии хозяйки — Левыкина резко встала и принесла извинения:

— Я напрасно выпила коньяк. Считай, запила спиртным бероксан. Эти таблетки и без того вызывают боли в сердце... Через минуту все пройдет. Я оставлю тебя ненадолго, Боря.

Имя Рафаэля Эспарзы напугало Левыкину. Призрак колумбийца швырнул ее в прошлое, которое она начала забывать.